Сага о Бедной Насте. Часть 3.

Крушение мечты.

 

Мы встречали с тобой рассвет,

День рождения лета встречали.

Нашу первую ночь венчали

Звёзды, нежный бросая свет.

Не жалею я ни о чём,

Даже если ты не со мною.

Нас теперь в этом мире двое,

Мы друг друга опять найдём.

Я – грешная любовь твоя,

Всё знаешь ты, всё знаю я.

Ты – грешная любовь моя,

Не отпускай меня, не покидай меня…

 

 

Глава 1. Томительные дни ожидания.

 

   Солнце давно уже появилось из-за пригорка, осветив своими лучами грешную землю, оно катилось, всё выше и выше взбираясь на небосвод, а поместье Корфов всё ещё утопало в липком мареве тумана. Густой и белый, словно молоко, он заползал во все щели, наполняя комнаты промозглой сыростью. А ведь на дворе был июнь…

   Может быть, природа чувствовала мрачное настроение хозяев поместья, потому и не спешила их баловать чудесной погодой. К чему солнечные тёплые деньки, если всё равно никто не отправится гулять в рощу, никто с весёлым смехом не побежит по лужайке, никто не примется распевать песни… Потому что в этом светлом доме поселилась беда.

   Уже больше недели все обитатели поместья ходили бесшумно, словно тени, разговаривали только шёпотом, украдкой вытирали слёзы и жарко молились. Слава Богу, хоть с Владимиром всё обошлось. Прометавшись всю ночь в бреду и горячке, шепча пересохшими губами одно лишь имя, от которого каждый раз вздрагивала Наташа Растопчина, так и не перестававшая сидеть у его постели, меняя компрессы на его лбу и не выпуская его руки из своей, Владимир Иванович наутро пришёл в себя и, хоть и чувствовал он себя так, словно его тело разорвали на сотню частей, стало ясно, что кризис миновал, и теперь он пойдёт на поправку. Наконец-то вздохнула с облегчением Наталья, наконец-то утёрла слёзы вконец измученная Екатерина Андреевна.

   Но если с Владимиром всё было в порядке, и он уже даже вставал с постели, то ни от Вики, ни от Александра не было никаких известий. Каждый день то Иван, то Андрей ездили в город, надеясь, что дети объявятся там, но их надеждам не суждено было осуществиться… Уже не знали, что и думать, уже строили самые мрачные предположения. Саид с Тимуром, узнав о происшествии, немедленно уехали на Кавказ, но весте не было и от них. Каждый день начинался с одного и того же – Даниил, спустившись вниз, заявлял, что его терпение лопнуло, и он немедленно отправляется на юг. И каждый раз ответом ему был горький плач женской половины обитателей дома и мольбы чуть ли не на коленях – останься. Кончилось дело тем, что Вероника,  не выдержав, пригрозила:

- Если ещё раз, Даниил, ты заикнёшься об этом, то я уеду туда сама, честное слово, и никогда не вернусь, слышишь?

И эти угрозы, произнесённые тихим и спокойным голосом, возымели гораздо большее действие, чем потоки слёз.

- Ну может быть мы всё-таки ошиблись? Может быть, её похитил не Аслан? Может быть, её увезли вовсе не на Кавказ, а куда-нибудь в другое место? – уже в который спрашивала Варя, нервно расхаживая из угла в угол. – Ну почему-то же нет никаких вестей… И Саша не возвращается. И Петя так ничего и не смог узнать через своих людей!

Молчание всякий раз было ей ответом, никто не смел ничего возразить, потому что каждого порой посещали сомнения – если уж те, кто должен всё про всех знать, ничего не могут сделать и лишь бессильно разводят руками, то, может быть, поиски действительно идут не по тому пути?

   Весь дом жил как на иголках, все каждую минуту напряжённо прислушивались, вздрагивали при малейшем шорохе, всё ждали, ждали… А новостей всё не было. С каждым часом атмосфера накалялась всё больше и больше. Первой не выдержала Елизавета Петровна, приехавшая в поместье сразу же, как только узнала о пропаже внучки. Выждав удобный момент, она заперлась с Натальей в библиотеке и добилась от расстроенной девушки подробнейшего рассказа обо всём, происходившем в поместье в те дни, что молодые люди были там одни.  Наташа, всхлипывая и размазывая по щекам безудержно текущие слёзы, рассказала обо всём – и о странном поведении Владимира, и об его ультиматуме, и о том, что она увидела из-за плеча ворвавшегося в библиотеку Саши…

   Лиза слушала очень внимательно, порой задавала наводящие вопросы, буквально пронзая девушку взглядом своих карих глаз. Дослушала, встала с кресла, поправила безупречные складки на юбке и, не говоря ни слова, вышла из комнаты. Но стоило ей только войти в спальню к Владимиру, как этого спокойствия как не бывало.

- Это всё из-за тебя! Из-за тебя, мерзавец! – кричала она, с трудом переводя дыхание – злость душила её, мешала говорить, спазмы сжимали горло. – Да как тебя только земля носит? Сколько раз я матери твоей говорила – пороть тебя надо, пороть! Розгами стегать! Но нет, никто меня не слушал… И вот! Вырастили на свою голову! Вынянчили! Да как тебе такое только в голову-то взбрело? Ты как такое удумал – собакой людей травить??? А Вика?!!! Да как у тебя язык-то повернулся такое предложить? Как посмел воспользоваться её наивностью? Тебе что же, всех твоих девок мало? Ещё одну захотелось? А то, что она тебе почти сестра, тебя не остановило?

- Но, Елизавета Петровна… - пытался слабо протестовать молодой человек. Он был удивлён, даже более того, обескуражен поведением княгини Репниной. Он привык к тому, что с самого детства ходил у неё в любимчиках, она баловала его, прощала ему все шалости, дарила подарки…В общем, любила не меньше, а может быть, даже и больше родного внука Даниила… Чем разительно отличалась от сестры, Анны Петровны. Та, напротив, души не чаяла во всех детях, лишь к нему, Владимиру, всегда относилась как-то настороженно, смотрела чуть ли не со страхом, а ведь он ей точно такой же внук, как и остальные.

- Никаких «Елизавета Петровна», слушай, когда я говорю, - продолжала бушевать Лиза. – Боже мой, как я в тебе ошибалась! Это из-за тебя, из-за тебя, слышишь, мы возможно никогда больше не увидим Вику! Если бы не ты!.. Да как же ты теперь всем в глаза-то смотреть будешь? Что деду скажешь? Да он же… да я же… да я же тебя ненавижу!

- Что за шум, а драки нет? – прервал Елизаветину тираду тихий голос с порога. – Лизонька, что случилось? Почему ты говоришь, что ненавидишь Володю? – Анна переводила встревоженный взгляд с сестры на внука.

- Да нет, Анечка, ничего не произошло, - улыбнулась Лиза. – Просто твой разлюбезный внучок виновен в исчезновении Вики. Мне Наталья рассказала всё, как есть!

- Мне она тоже всё рассказала, - Аня плотно прикрыла дверь. – Лиза, ты неправа. Володя невиновен. Всё это – просто роковое стечение обстоятельств.

- Что? Обстоятельств? – теперь Лиза накинулась уже на сестру. – Аня, ты что же, ослепла? Или оглохла? Да ведь он чуть было не затащил нашу Вику в постель! И после этого ты ещё будешь его защищать?

- Да, буду, - пристально посмотрела на Лизу Анна. – Это ты ничего не замечаешь. Ну подумай, что бы изменилось, если бы всё было иначе? Нет, я, конечно, не оправдываю Владимира, он поступил подло, но всё же… Викторию похитили прямо из спальни. Ну скажи мне, если бы не это происшествие, неужели бы она не пошла спать? Не думаешь же ты, что она бы просидела всю ночь внизу?

- Да, ты ещё скажи, что просто замечательно было бы, если бы твой внук добился всего, чего хотел, и Вика осталась бы у него! – рассвирепела Елизавета. – А знаешь, Анечка, а я ведь наконец-то поняла, отчего ты с самого детства Владимира с такой опаской смотришь на него… Он всегда уж слишком был похож на твоего мужа!

- Ну и что в этом такого? Да, похож, очень похож. Я никогда этого не отрицала, - недоумённо посмотрела на княгиню Репнину Анна. – Да ведь и ты всегда это знала. Разве не поэтому ты так любишь его?

- Да, именно поэтому, - кивнула Лиза. – Я видела в нём все те замечательные качества, что когда-то так привлекали меня в Корфе, только возросшие во сто крат. Мне нравилось думать, что Володя когда-нибудь станет таким же смелым, таким бесстрашным, таким справедливым и благородным, как его дед. Но только недавно я начала понимать, что вместе со всем хорошим он унаследовал и всё дурное. А сейчас с моих глаз спала пелена, я всё вижу так отчётливо… Вижу всю его злобу, всю мстительность, эгоизм и себялюбие. Всё то, что твоему мужу удалось загнать куда-то глубоко внутрь, что он похоронил на дне души вместе с преданными забвению воспоминаниями. Но в мальчике буйным цветом расцвели все эти пороки, они управляют его жизнью, медленно, но верно влекут его под откос. Ты же ведь разглядела это, Аня, разглядела уже давно, потому –то и испугалась, понимая, что никому не совладать с этими тёмными силами. Они будут нарастать с каждым днём, всё глубже и глубже затягивая его в пучину. И будут увлекать за собой всё больше и больше людей. И Викуля стала их первой жертвой. Спасётся ли она? Вырвется ли? Подумай над этим, Аня, и ты подумай, Владимир… - произнесла княгиня прежде, чем захлопнуть дверь, выходя из комнаты.

- Не обращай на неё внимания, Володя, - ободряюще улыбнулась внуку Аня, присаживаясь на край его постели и трогая ему лоб. – Ну вот видишь, жара уже почти нет. Скоро совсем поправишься… Забудь всё, что Лиза наговорила. Мы сейчас все не знаем, что делать, вот оттого-то и срываем раздражение друг на друге. Подожди, вот она успокоится, и всё будет как прежде.

- Нет, не будет, - покачал головой Владимир. – Она права, бабуля, она кругом права. Я – полное ничтожество, низкий себялюбец. Это я виновен… Я мог спасти её… Но не спас. Если с Викой что-нибудь случится, я не знаю, что я с собой сделаю.

- Не говори так, прекрати даже думать об этом! – хлопнула ладонью по одеялу Анна. – Я не узнаю тебя. Почему ты опускаешь руки, почему сдаёшься? Ты же всегда добивался своего, мой любимый мальчик, - погладила она его по тёмным волосам. – Я верю – Вика вернётся домой. Она вернётся к нам. Она вернётся к тебе. Ведь ты любишь её, не правда ли?

   Владимир в изумлении смотрел на бабушку. Она, наверно, первый раз в жизни разговаривала с ним по душам. А её последние слова… Они расставили все точки над I, соединили два последних кусочка головоломки, раскрыли юноше глаза на то, что творилось у него в душе. Наконец-то он осознал, что любит, что действительно любит эту кареглазую сумасбродку, этого златокудрого ангела… Именно любит, любит самой чистой, самой искренне любовью. И именно от этого самого чувства он тщетно пытался сбежать, спрятаться, укрыться… Так вот о чём говорил ему дед, вот о чём предупреждал…

- Да, бабушка, я действительно люблю её, - кивнул Володя, собравшись с духом.

- Я всегда это знала, я всегда это чувствовала, - Аня погладила внука по щеке. – И она тоже тебя любит, поверь мне. Вы ещё будете очень-очень счастливы! Вот подожди, Саша привезёт её…

- Саша… её привезёт Саша… А должен был я! – вскричал Владимир.

- Тише, тише, не расстраивайся. Ты же не виноват, что заболел, - сказала Аня, поднимаясь и подходя к окну. – Ой, туман-то какой… Ничего не видно. Ну всё, отдыхай, сил набирайся! – и, поцеловав внука, она вышла из комнаты…

 

 

Глава 2. Кто виноват?

 

- Анна, ну что там? Что случилось? – услышала баронесса встревоженный голос супруга, едва за ней закрылась дверь в спальню внука. Владимир стоял, облокотясь на перила лестницы, и взволнованно смотрел на жену. – Лиза из комнаты как ошпаренная выскочила, чуть меня с ног не сшибла.

- Да уж… Совсем, видно, с ума сошла, - хмыкнула Аня. – Обругала бедного мальчика на чём свет стоит, обвинила во всех смертных грехах. Ну нельзя же так! Ему и без того несладко, его и так совесть мучает, а она ещё масла в огонь подливает.

- Ничего, пусть помучается. Ему полезно, - нахмурился Корф. – Тоже мне, удумал! Перед таким выбором девочку ставить! Пусть только поправится, уж я-то с ним поговорю!

- А ты-то откуда это всё знаешь? – ахнула Анна, а потом всё поняла. – Лиза сказала… Ну конечно! Кому же ещё? А Вы, Владимир Иваныч, как я посмотрю, с ней прекрасно спелись! Хотя о чём это я? Она всегда значила для тебя куда больше, чем я! Ей стоило только попросить, и ты был готов горы для неё свернуть! И с поместьем помогал, и Андрея в Министерство устроил… Всё из-за Лизы, всё из-за неё. А моё мнение  ты никогда и в грош не ставил! Говорил, что любишь, и тут же оставлял, уезжал то в Петербург, то в Москву, а то и вовсе в Севастополь! А стоило тебе узнать, что Лиза приехала из Парижа, что она в Петербурге, ты бросал все свои дела, все свои батареи и бастионы, и тут же мчался домой. И не нужно мне говорить, что ты до сих пор чувствуешь себя перед ней виноватым! Не надо!

- Аня, Анечка, успокойся! -  Владимир положил руки на плечи жены, постарался привлечь её к себе, но она выскользнула из его объятий. – Ты что же, ревновать меня вздумала? Сорок лет ни одного упрёка от тебя не слышал, а тут на тебе…

- Да просто сил терпеть больше нет! – взвилась Аня. – Я уже видеть не могу, как ты под Лизину дудку пляшешь! Ну давайте, идите, превратите жизнь мальчика в настоящий кошмар. Давайте, представьте дело так, что ему вообще жить не захочется!

- Аня, во-первых, я никогда так не сделаю, а во-вторых, он всё-таки виноват. Как же ты сама-то не понимаешь? – Владимир был изумлён. Его обычно такая спокойная, такая рассудительная Анечка просто на глазах превращалась в злобную фурию. – Нельзя ему было принуждать Вику к такому! А если бы Саша не пришёл? Ты подумала об этом? А если бы наш внук добился того, чего хотел? Он же был пьян. Нет, такой выбор… Ему нет оправдания.

- Что? – вдруг звонко рассмеялась Анна. – Что я слышу! Кто бы говорил! Знаешь, так странно слышать это из твоих уст! Неужели ты уже забыл, каким был сам в его годы? Не ты ли точно так же заставил выбирать меня? Не ты ли велел выбрать между любовью и честью? Танцевать для тебя или сказать Мише, что я его не люблю…

- А ты хочешь сказать, что ты его всё-таки любила? - Владимир перешёл в наступление.

- А что, если да? – с вызовом посмотрела мужу в глаза Анна. – Или ты считаешь, что один ты достоин любви? А я, как послушная рабыня, должна была преданно и с любовью смотреть тебе в глаза и восторженно ловить каждое твоё слово?

- Аня, Анечка, успокойся! У меня и в мыслях такого не было! – Корф наконец-то исхитрился привлечь супругу к себе. – Ты просто перенервничала. Мы все на взводе. Нам надо успокоиться…

- Да, успокоиться… - эхом повторила расслабившаяся в его объятиях Анна. – Прости меня… Я говорю какие-то глупости. Голова идёт кругом. Мне кажется, мы здесь уже не неделю, а сто лет вестей ждём, а их всё нет и нет… А ещё кругом туман этот… Не поймёшь, день или ночь на дворе…

- Да, это точно! Я попробовал во двор выйти – дальше носа своего ничего не увидел, - улыбнулся Владимир. – Ну что, всё прошло, хорошая моя?

- Да, любимый, - ответила она. – Как же, всё-таки, хорошо, что ты есть у меня!

- А ты – у меня… - добавил Корф, целуя её.

   А туман действительно стоял удивительный. Уже давно Двугорское не видело такого – ни студёными зимами, ни в дождливую осеннюю пору. И откуда он только взялся? Родился над болотами, что тянутся за усадьбами Растопчиных и Оболенских, или добрался сюда вместе с солёным ветром Балтики? Как бы то ни было, он покрыл всё вокруг, осел мелкими каплями на траве, на листьях, на крышах домов, затянул всё вязким маревом. Прав был Владимир Иванович – в двух шагах ничего видно не было. Дворовые перемещались от службы к службе, держась за стены и заборы, чтобы не сбиться с пути, пастухи не переставали возносить к небесам молитвы, прося уберечь скот, не дать коровам да овцам разбрестись в разные стороны, упасть в овраги или достаться диким зверям… Вот в этом-то тумане и двигались медленно вперёд  два всадника. Каждый шаг лошадей приближал их к вожделенной цели, ускоряя наступление того мига, когда можно будет, шумно выдохнув, сказать: «Ну вот и всё. Кончились наши приключения!» Но до этого мига было ещё далеко, очень далеко… По крайней мере, казалось обоим. После той бешеной скачки, в которую превратилась последняя неделя их жизни, это вынужденное промедление казалось адской пыткой.

- Господи, ну закончится это всё когда-нибудь или нет? – в сердцах вскричала девушка. – И откуда только взялся этот туман? Я уже понять не могу, куда мы едем, не сбились ли с пути, не заплутали ли мы с тобой…

- Нет, мы на правильном пути, - поспешил успокоить её молодой человек. – Ну посуди сама – нам не встречалось на пути ни одного поворота, а до поместья нам оставалось совсем чуть-чуть. Ты же выросла в этих местах, ты должна здесь знать всё как свои пять пальцев. Если уж ты отчаиваешься…

- Я не отчаиваюсь, - перебила его она. – Я просто устала, я очень устала. Просто уже ни на что сил не осталось. У меня такое чувство, что мне лет сто, что я давным-давно живу на свете…

- Тише… Ты ничего не слышишь? – прервал её спутник.

Девушка прислушалась. Действительно, где-то звонят колокола, где-то совсем близко, хотя из-за тумана звук глохнет, доносится как будто из-под земли… А впереди, высоко над той линией, где должен быть горизонт, что-то зеленеет сквозь пелену тумана. Ну конечно…

- Это в церкви к обедне звонят! – вскричала она. – А впереди дом виднеется! На холме! Мы дома, мы наконец-то дома! Скорее, Саша!

- Вика, постой! Вика, ты с ума сошла! Куда ты?!! – кричал Александр, пытаясь остановить её, но всё было бесполезно. Викторию было не удержать. Пустив лошадь во весь опор, ничуть не боясь в тумане сбиться с пути или налететь на что-нибудь, она летела к дому.

   Вика осадила лошадь лишь у самого крыльца, соскочила на землю, бросила поводья невесть откуда взявшемуся мальчишке-конюху и прижалась лбом к ажурным перилам веранды. Наконец-то она дома… Она дома… Дома… Закончились все её приключения, теперь она вновь вернётся к своей прежней жизни. А к прежней ли? Будет ли теперь всё как прежде? Теперь, когда в её жизни произошла столь разительная перемена? Наверно, нет… Прошлого не вернуть, оно ушло, осталось где-то там, за порогом никому не известной церквушки в предгорьях Кавказа… А что её ждёт впереди? Наверно, пришла пора узнать это… И девушка, пригладив растрепавшиеся от быстрой скачки волосы, решительно вошла в дом как раз тогда, когда Александр, следуя её примеру, спешивался у крыльца.

   Не передать словами того удивления, отразившегося на лицах всех собравшихся в гостиной людей, той радости, того огромного всепоглощающего счастья, когда в дверном проёме появилась Виктория, та, которую они, сказать по правде, уже и не надеялись увидеть живой и здоровой.

- Вика, Викочка, девочка моя! – Светлана с трудом поднялась с кресла на негнущихся ногах, не веря своим глазам, и простёрла руки.

Вика бросилась в её объятия и разрыдалась у неё на плече.

- Дочка… Доченька… - повторял без остановки Андрей, обнимая жену и дочь и с трудом сдерживая скупые мужские слёзы.

Когда мать с отцом наконец-то выпустили девушку из объятий, она поочерёдно обняла рыдающих Анну и Лизу, побледневшего Михаила, от волнения потерявшего дар речи Владимира, расплывшегося в счастливой улыбке брата, Веронику, с которой так и ни разу не виделась после её возвращения из Польши, растерянную Наташу, Варю, уже успевшую расцеловать брата…

- Вика, как ты? Что случилось? С тобой всё в порядке? Кто это сделал? Зачем? Почему? – вопросы сыпались со всех сторон, Вика уже и не знала, на кого смотреть, кому отвечать, кого обнимать…

Слёзы сами катились по щекам, а губы улыбались, девушка чувствовала себя поистине счастливой, чувствовала, как за спиной словно бы распускаются крылья…

- Саша, спасибо тебе, спасибо за всё! – подошла к графу Светлана и порывисто прижала его к груди. – Спасибо, что вернул нам нашу девочку. Мы этого никогда не забудем…

- Ну что Вы, Светлана Владимировна, не стоит, не надо, - улыбнулся Александр. – Я и так уже вознаграждён за всё. Я уже получил настоящее сокровище, - он многозначительно посмотрел на Викторию.

- Саша, о чём это ты? – тут же насторожилась Варвара. – Вика, о чём это он? – так и не дождавшись ответа от брата, обратилась она к девушке.  

- Да, у нас есть ещё одна новость… - опустила Вика глаза. -  Я хочу вам сказать, что я и Саша… В общем, я вышла за него замуж.

   Тишина воцарилась в гостиной, все замерли, не веря своим ушам, настолько неожиданна была эта новость. Казалось, даже часы перестали размеренно отсчитывать секунды, замерли, остановились вслед за временем…

- Что? Что ты сделала? – голос, вдруг раздавшийся среди тишины, показался чересчур громким, его звуки заполнили собой всю комнату.

Вика медленно подняла глаза. На середине лестницы стоял Владимир…

   После ухода бабушки он никак не мог успокоиться. Волнение накатывало откуда-то изнутри, не давало сосредоточиться, не давало забыться. Но что это? Что это за суматоха там внизу? Что это? Что за хор голосов? Неужели ему уже это мерещится, или среди этого многоголосия звучит и её голос? Неужели вернулись те видения, что сводили его с ума, когда он метался в жару? Неужели это горячечный бред? Или всё-таки реальность? Сил мучиться сомнениями больше не осталось, и молодой человек впервые за последние дни вышел из комнаты. «Я вышла за него замуж», - вот что услышал он, ступив на лестницу. И эти слова произнесла она, Вика… Она, живая и здоровая, она, ставшая ещё прекраснее, стояла посреди комнаты и произносила эти страшные слова… Слова, от которых темнело в глазах, а сердце замирало в груди, не желая биться дальше… Слова, навеки воздвигшие между ними непробиваемую стену, слова, враз разрушившие все мечты и надежды.

- Что ты только что сказала, Вика? – вновь спросил он, спускаясь вниз среди воцарившейся тишины.

- Володя, я замуж вышла… - срывающимся от волнения голосом ответила она, отводя глаза, не в силах вынести этого взгляда.

Одному Богу известно, как она боялась этой встречи, ждала, и в то же время боялась. Ждала потому, что так хотела сама убедиться в том, что с ним всё в порядке, что Аслан не причинил ему вреда. А боялась… Боялась потому, что не знала, что её ждёт, как он поведёт себя, когда узнает… Что скажет? Что сделает? Или ему будет всё равно? Или он так и будет смотреть на неё ледяным взглядом, взглядом, от которого кровь стынет в жилах…

- Значит, замуж… - повторил Владимир, смерив высокомерным взглядом Александра с головы до ног. – Ну что ж, поздравляю Вас, графиня. Блестящая партия. Мои поздравления.

- Володя, и тебе больше нечего мне сказать? – Виктория уже чуть не плакала.

- А что ты хочешь услышать? Что я безмерно счастлив, да? Что только об этом я и мечтал, да? Так вот, значит, какого ты мнения обо мне! – скрестил он руки на груди.

- Не надо, не говори так… Не вини меня, я не виновата… Я не хотела… ты всё не так понял… Прошу, выслушай меня… - шептала Вика срывающимся голосом.

- Нет, а кто виноват? Может быть, я? – Владимир уже начал злиться. Глупая девчонка! Чего она добивается? И зачем?

- Прошу тебя, только не здесь! – девушка схватила его за руку. – Пойдём поговорим где-нибудь в другом месте, - и, бросив извиняющийся взгляд на изумлённых родственников, она вывела его из комнаты…

 

 

Глава 3. Сожжённые мосты.

 

   Дверь библиотеки захлопнулась за ними. Владимир машинально повернул ключ в замке и, скрестив руки на груди, обернулся  к девушке, принявшейся перекладывать с места на место бумаги, наваленные на столе.

- Ну и зачем ты притащила меня сюда? – мрачно спросил он, обводя комнату взглядом.

   Нет, это действительно было уже слишком… Слишком жестоко, слишком несправедливо… Привести его для выяснения сюда, в эту самую комнату, где когда-то и начался этот кошмар… А когда? Всего-то восемь дней прошло. А кажется, что это было в прошлой жизни… И вот она снова здесь. Круг замкнулся. То, что родилось здесь, здесь будет и погребено навеки…

   А давно ли она трепетала на этом самом диване в его объятиях? Давно ли отдавала всю себя его рукам и губам? Давно ли сама была его повелительницей? Так недавно… Но и так давно… Если бы можно было повернуть время вспять, заставить стрелки часов двигаться в обратном направлении… Скольких бы ошибок тогда можно было бы избежать, сколько промахов не совершить! Тогда всё было бы иначе, как угодно, но только не так. Потому что это уже слишком. Уж слишком жестока судьба, уж слишком остра боль, уж слишком глубока обида…

- Зачем я притащила тебя сюда? – повторила Виктория, машинально вертя в руках позабытую дедом на столе трубку. – Почему притащила… Да потому, что не хотела, чтобы ты обвинял меня во всех смертных грехах на глазах у всех родных.

- Что? – расхохотался Владимир. – Теперь наша принцесса строит из себя святую невинность! Браво! Госпожа графиня возомнила себя ангелом небесным. Когда же Вы позволите Вашему смиренному рабу бросить свою никчёмную жизнь на Ваш алтарь?

- Зачем ты так? – еле слышно спросила Вика. Она с трудом удерживала себя от того, чтобы не расплакаться навзрыд, не растерять остатки гордости. Но это было так сложно… Уж больно жестокие слова слышала она в свой адрес, уж больно несправедливые обвинения…

- А что, ты скажешь, что я неправ, да? – Владимир уже откровенно издевался. – Ты такая белая и пушистая, а мы все на тебя смотреть недостойны, так что ли? А ты хитрая, Вика…  Очень хитрая…   Ну признайся, ты же давно всё придумала, давно всё решила. Ты ещё тогда, на своём первом балу, положила на Александра глаз, ведь так? Ты медленно, но верно шла к своей цели, и ты добилась своего, разве не так? Я вот одного не понимаю только – зачем я был тебе нужен, зачем ты так себя вела со мной? Неужели ты столь хитра, что решила заполучить и меня на случай, если с Сашей ничего не выйдет? Да ты настоящая стерва, Вика!

- Кто?.. – ахнула она, до боли сцепив пальцы.

- Стерва, ты просто стерва! – отчеканил он. – Стерва и самая настоящая шлюха. Не ты ли неделю назад в этой самой комнате чуть было не отдалась мне? Только не надо сейчас говорить, что ты хотела это сделать только из-за того, что это я тебя принудил. Нет, ты сама всё это начала. Видит Бог, я хотел извиниться, но тебе это было не нужно, ты хотела другого. Неужели ты будешь отрицать, что сама начала всё это, а я лишь подхватил твой порыв? Зачем тебе это было нужно, Вика? Неужели затем, чтобы внести моё имя первым в список твоих побед? Или уже не первым?

- Что? Да как ты смеешь! – в гневе вскричала Виктория. – Это скорее ты мог так поступить, ты же у нас коллекционер женских сердец! Господи, какой же я была дурой!

Но Владимир уже не слушал её, весь охваченный чувствами, всколыхнувшимися внутри и поднявшимися из самых  недр души, чувствами, самыми что ни на есть низменными.

- Знаешь, Вика, - криво усмехнулся он, - ты ошибаешься, если думаешь, что меня можно так легко провести, сначала поманить, а потом оставить ни с чем. Нет, Викуля, нет… - повторял он, всё ближе и ближе подходя к замершей в испуге девушке.

- Что… Что ты имеешь в виду? – наконец сумела вымолвить она.

- О, сущую безделицу, - улыбнулся Корф. – Я просто хочу получить то, без чего остался из-за твоего треклятого муженька!

  Не успела Вика понять, что происходит, как Владимир обхватил её талию, сметя всё со стола прямо на пол, опустил девушку на полированное дерево и, удерживая её голову одной рукой, принялся жадно целовать ей лицо, шею и плечи. В этих поцелуях не было ни следа нежности, ни тени ласки, лишь только всепоглощающая  страсть и горькая месть… Но, тем не менее, эти поцелуи кружили голову, путали мысли, лишали желания сопротивляться. Напротив, всё внутри кричало: «Нет, не отталкивай его! Будь с ним… Хотя бы сейчас… Хотя бы в первый и последний раз… Ты ведь любишь его!» И, подчиняясь этому безмолвному приказу, Виктория со всей нежностью, на какую только была способна, обняла барона за шею, ещё ближе притянула его к себе, даря сладчайшие из поцелуев, становящиеся тем нежнее, чем выше скользила его ладонь вдоль её тела, сминая кружева и оборки…

   Дыхание участилось, сердце билось где-то в горле, тихий стон сорвался с приоткрытых губ девушки… Дрожь волнами пробегала по её телу, руки словно сами собой обвивали шею Владимира, губы сами открывались навстречу его губам, отвечали на ласки с неменьшим пылом… Охваченная всепожирающим огнём, Вика с трудом открыла глаза и встретилась с настороженным взглядом глаз Владимира, казавшихся в полумраке почти чёрными. Он, чуть-чуть отстранившись, смотрел на неё, словно пытаясь понять, что с нею, какая разительная перемена произошла в ней, отчего гнев сменился на милость, а обида уступила место страсти. Он уже ничего не понимал, он запутался окончательно – в ней, в себе, в своих чувствах… Знал лишь одно – то, что она ускользает от него, уходит куда-то далеко-далеко, становится недосягаемой, такой чужой…

   Виктория улыбнулась и, не расцепляя рук, подалась навстречу ему, протестуя против этой навязанной ей передышки. Всё внутри неё требовало не останавливаться, требовало продолжать, манило до конца пройти этот путь, чтобы потом, оглянувшись назад, можно было бы улыбнуться и от души посмеяться над Судьбой… Но, видимо, самым смелым мечтам Виктории Андреевны Репниной, вернее, теперь уже де ла Мер, не было суждено сбыться никогда…

- Господи, Вика, что я делаю… - хрипло прошептал Корф, резко поднимая девушку, словно куклу, ставя её на пол и трясущимися руками пытаясь привести в порядок её одежду. – Прости меня, девочка моя, прости… - повторял он, сжимая её лицо в ладонях, а потом вдруг упал перед ней на колени. – Прости меня, Викуля, прости… Я просто потерял голову от ревности. Я просто не могу поверить, что ты достанешься кому-то другому… Ведь я люблю тебя.

-Что? Что ты сказал? – еле слышно проговорила Виктория, а потом вдруг звонко рассмеялась. – Любишь… А всё это, - махнула она рукой в сторону стола, - всё это – тоже любовь?

- Это? – Владимир заметно смутился. – Это… Это ревность, и обида, и злость, сожаление, что ты никогда не будешь моей…

- Вот видишь, Владимир, - Вика, уже окончательно взяв себя в руки, посмотрела прямо ему в глаза. – Ты только что ответил мне на вопрос. Ты не любишь меня, нет, в тебе лишь только говорит инстинкт собственника. Ты всегда им был, Хозяин мира…

- Вика, Викочка, не говори так, прошу тебя! Я люблю тебя, слышишь, люблю! – в исступлении повторял он, покрывая поцелуями её ледяные пальцы. – Верь мне, любимая моя, верь мне!

   А Вика не знала, плакать ей или смеяться. Вот оно, то, о чём она мечтала – Владимир, её Владимир, шепчет ей слова любви… Но только поздно, слишком поздно… Господи, как больно-то…  Но что-то подсказывает, что он лукавит, что он не до конца искренен. Ведь всего несколько минут назад он кричал такие страшные слова… Нет, невозможно… Невозможно так быстро меняться, всё, всё это – лишь притворство. А наша история – лишь комедия, лишь пошлый фарс…

- Вика, ну не молчи, не молчи, любимая моя! Скажи хоть что-нибудь! – Владимир поднялся с колен и взял её за руки.

- А что я скажу? – пожала девушка плечами. – Допустим, ты любишь меня. Но ведь это ничего не меняет.

- Нет, это меняет всё! – вскричал барон. – Ты можешь развестись с Александром, я сам  буду хлопотать об этом. А потом, потом мы поженимся!

- Поженимся… - повторила Вика эхом. – А зачем? К чему нам это? Я наскучу тебе, ты вновь примешься называть меня стервой и шлюхой, издеваться надо мной, как твоей душе будет угодно. А дело закончится тем, что ты просто-напросто запрёшь меня в поместье одну-одинёшеньку, а сам будешь наслаждаться жизнью. Я знаю, так и будет, я это чувствую. А мои предчувствия меня никогда не обманывают, ты же знаешь… И не надо пытаться меня уговаривать, - предостерегающе подняла она руку, - я не передумаю. Что бы ты ни говорил. Да, не буду скрывать, я и сама люблю тебя, но…

- Что но, девочка моя? – вскричал Володя. – Я люблю тебя, ты любишь меня… Что может помешать нашему счастью? Твои страхи? Твои глупые предчувствия?

- Нет, мой муж, - прервала его Виктория.

- Муж, которого ты не любишь и не полюбишь никогда, - тут же парировал Владимир.

- Нет, ну отчего же? – нахмурилась Вика, безуспешно пытаясь высвободиться из кольца рук барона. – Со временем я научусь любить его как мужа. Я уже теперь люблю его брата. Что же мешает этому чувству перерасти в нечто большее?

- Наша любовь… - тихо ответил Корф.

- Говори за себя! – вновь вскипела Вика. – Моя любовь к тебе – моя самая большая ошибка. Господи, как бы я хотела избавиться от неё раз и навсегда! Как бы я хотела излечиться от этого чувства! Но я не знаю как…

- А нужно ли, Вика, нужно ли? – он легонько встряхнул её. – Опомнись! Что ты такое говоришь? Неужели ты не веришь в любовь? Не веришь в то, что она всесильна?

- Нет, отчего же… - пожала девушка плечами. – В любовь я верю. Я не верю в нас. Ну сам просуди – что мы с тобой видели хорошего? Ни-че-го!

- Но, может быть, оно ещё ждёт нас, ждёт впереди? Оно придёт, когда мы будем вместе! – Владимир уже не знал, что говорить, что ещё сказать, чтобы она наконец, услышала его, чтобы поняла… Ну как до неё докричаться? Как?

- И ты правда в это веришь? – изумлённо посмотрела на него Виктория. – Ты веришь? А вот я сомневаюсь… Не трать попусту слов, всё напрасно. Я – жена Александра, и  я не хочу ничего менять. Быть может, это единственный способ обрести, наконец, душевный покой.

- Господи, Вика, как ты изменилась… - покачал головой Владимир. – Что с тобой стало? Где та бесшабашная девчонка, которой ты была всегда? Где моя Победа Андреевна?

- Где? – хмыкнула Вика. – Я бы и сама хотела это узнать… Я стала другой, смирись с этим. Мне кажется, за эту неделю я прожила девять жизней. Я устала, Владимир, я очень устала спорить с тобой. Не нужно… не говори больше ни слова.

   А барон и не собирался ничего говорить. Уж кто-то, а он-то прекрасно знал, что когда Виктория вот так сжимает губы и вот так морщит носик, пытаться что-то ей доказать  бесполезно. Её не переспоришь. Она будет стоять на своём до конца. Не зная, что ещё можно придумать, уже отчаявшись что-то изменить, он просто притянул её к себе и поцеловал… И, о чудо, она ответила! Как не был похож этот поцелуй на те, которыми они обменивались всего несколько минут назад… В нём было всё – и безграничная нежность, и безбрежная любовь, и горько-сладкое отчаяние. Не было только одного – надежды. Этим поцелуем они словно бы прощались навсегда, словно пытались запечатлеть в сердцах память друг о друге на веки вечные, до конца времён, до тех пор, пока существует этот грешный мир.

   Вика прижала ладони к груди барона и заставила его отстраниться, но сил разойтись просто не было…

- Вика, ты не передумала? Даже теперь? – глухо спросил Владимир, прижавшись лбом к её лбу.

- Нет, Володенька, нет… - ответила она, не в силах отвести глаз от его лица, словно пытаясь впитать в себя каждую столь любимую чёрточку. – Отныне наши пути расходятся. Теперь у каждого из нас своя судьба. Забудь меня, а я постараюсь забыть тебя. Начни новую жизнь…

- Начать новую жизнь? Ну что ж… Если тебе этого хочется, то я начну её прямо сейчас! – в глазах барона Корфа полыхнуло столь знакомое Вике адское пламя, и он, отстранив её от себя, широким шагом вышел из библиотеки…

 

 

Глава 4. На краю пропасти.

 

   Когда молодой барон предлагал Виктории руку и сердце, он действовал отнюдь не из-за корысти, не из-за тонкого расчёта, не из жалости к судьбе несчастной девочки, он поступал так, движимый одним-единственным великим чувством, имя которому – любовь. А получив отказ, он, к своему глубочайшему удивлению, не почувствовал ничего – ни ненависти, ни злости, ни обиды… НИ-ЧЕ-ГО… Лишь только сразу стало как-то пусто внутри, словно ушло что-то, что наполняло жизнь особым смыслом, делало её жизнью. И вот этого «чего-то» не стало…

   Вика хочет, чтобы он начал новую жизнь. Ну что ж, ему теперь уже всё равно. Новую – так новую, и чем скорее, тем лучше. Может быть, хоть это поможет забыть Её, забыть её голос, её лицо, её смех… Забыть? Нет… Её забыть невозможно. И, к тому же, она сама не даст этому случиться, она всё время будет рядом, всё время на виду, всё время будет напоминать о себе, он всё время будет ощущать её незримое присутствие. А иначе и быть не может. Виктория не из тех, чей образ стирается из памяти про прошествии нескольких часов,  она не такая, и оттого ещё сложнее заставить себя не думать о ней…

   Но едва дверь библиотеки, громко хлопнув, закрылась за спиной Владимира, он вдруг неожиданно понял, что же нужно делать. Решение пришло откуда-то сверху, или, если точнее, откуда-то снизу, потому что это решение было нашёптано самим Сатаной, не иначе. Да, конечно, оно было жестоким, но кто сказал, что наша жизнь столь легка и проста, как кажется на первый взгляд? Но если посмотреть на это с другой стороны, то он даже делает доброе дело. Девчонка влюблена в него по самые уши, и уже довольно давно, это сразу видно. Вон как она заботилась о нём, когда он болел, вон какие слова шептала ему… Он слышал их даже сквозь горячечный бред, слышал и мечтал о том, чтобы их произносили другие уста, другое лицо склонялось к нему, другая ладонь ласково прикасалась к его лбу… Но тем мечтам не было суждено осуществиться. Та, которую он мечтал видеть рядом с собой, была далеко, её судьба была неясна, и во многом – по его вине… Но вот она вернулась, и что же? Все мечты рухнули, рухнули как карточный домик от одного неосторожного движения. Всё обернулось прахом, всё… Ну что ж, видимо, пришло время признать своё поражение в этой битве и, отступив, начать всё заново. Ну что ж… Если Вика утверждает, что она сможет полюбить Сашу, почему бы Владимиру не попробовать полюбить Наташу?

   Корф вошёл в гостиную в тот самый момент, когда Растопчины уже собирались уходить, чтобы не смущать и без того донельзя смущённых Андрея и Светлану, то и дело взволнованно переглядывавшихся с Иваном и Екатериной. И им было с чего смущаться. Их только что вернувшаяся пропавшая дочь, уже успевшая за время своего отсутствия стать женой графа де ла Мер, пусть и при весьма странных обстоятельствах, о которых им уже успел вкратце поведать Александр, заперлась в библиотеке с Владимиром и уже более получаса не выходит оттуда.

- Нет, ну что мы говорили! – многозначительно переглядываясь, шептали Анна и Елизавета мужьям.

- Ну и что вы предлагаете делать? – злился Владимир. – Да чем они только думают? Позор-то какой!

- Не позор, а любовь! – исправляла зятя Лиза.

- Бабушка, ну что ты такое говоришь! Чтоб наша Вика и Володя… - пытался протестовать Даниил.

- А ты не знаешь, так молчи! – обрывала его Елизавета Петровна, удивительно легко сменив гнев на милость и вновь приняв сторону Владимира-младшего. -  Я побольше твоего на свете прожила и побольше твоего о людях знаю. Я же вижу, как искры меж ними летят, я всё вижу!

- А чем видеть, лучше бы сделала что-нибудь, - ворчал в ответ Корф.

- Владимир, Лиза, да прекратите вы! Не время сейчас! – шикала на них Анна. – Миша, хоть ты что-нибудь придумай, а то от этих проку нет.

- А я-то что могу? – пожал плечами Репнин. – Ничего тут не поделаешь. Надо ждать.

- Эх, покурить бы сейчас… - вздохнул Владимир. – Так нет же, трубка в библиотеке осталась.

- А у тебя одна забота – покурить, - поджала губы Аня. – О своём здоровье не печёшься, так обо мне хоть подумай.

- А ещё лучше о внуке своём, - добавила Лиза.

- Саша, ну что же ты? Так ничего делать и не будешь? Будешь просто стоять и смотреть по сторонам, когда твоя жена с другим мужчиной? – нашёптывала брату на ухо Варвара.

- Да, буду,  - нахмурившись, отвечал он. – Им есть о чём поговорить. Вика любит Владимира.

- Но вышла-то она замуж за тебя! – злилась графиня.

- Ну и что, Варя? У неё не было другого выхода. К тому же, она думала, что это Владимир приехал за ней… - тихо добавил он.

- Господи… - ахнула девушка. – Ты что же, братец, хочешь сказать, что ты обманом женился на ней?

- Я ничего не хочу сказать! – начал терять терпение Александр. – Я просто знаю, что Вика вышла за меня, любя другого.

- Но зачем, зачем ты тогда женился на ней? – недоумённо посмотрела на брата Варя.

- Почему? Да потому, что я люблю её. И я уверен, что я смогу заставить её ответить мне взаимностью.

- Посмотрим, как это у тебя получится, - хмыкнула графиня. – Сердцу, милый мой, не прикажешь.

   Вот в разгар каких бесед Владимир и появился в комнате, заставив всех тотчас же умолкнуть. Четырнадцать пар глаз устремили свои взгляды на него, и везде читался один и тот же вопрос: «Ну что?»

- Владимир, что ты себе позволяешь? Это просто уму непостижимо! – опомнилась первой Лиза.

- Потрудись-ка объяснить, что это значит, сын! – вскричал, наверно, первый раз в жизни вышедший из себя Иван.

- Ванечка, тише… - Катрин тут же принялась успокаивающе поглаживать мужа по руке.

- Володя, да не молчи ты! Что у вас там произошло? – спросила Анна.

- И где Вика? – добавил Саша.

   Но Володя не ответил ни на один из этих вопросов, он лишь поднял руку, прося тишины, и когда его просьба была, наконец, удовлетворена, решительно подошёл к князю Растопчину:

- Сергей Николаевич, мне нужно поговорить с Вами.

- Ну говори, коли нужно, - растерянно ответил Сергей, вертя в руках шляпу.

- Князь, я прошу у Вас руки Натальи, я прошу Вашу дочь стать моей женой.

   Тишина повисла в комнате, тишина ещё более зловещая, чем то бесконечное молчание, пришедшее вслед за безрадостной вестью об исчезновении Виктории… Тишина настолько гробовая, что, казалось, тихий вздох, вырвавшийся из груди застывшей при этих словах Владимира в дверях Вики, был слышен всем и каждому. По крайней мере, Светлана обернулась, и сама с трудом сдержала рвущийся из груди стон при виде занявших пол-лица глаз дочки, в которых плескалась такая тоска, такая боль, такое отчаяние… Только сейчас Вика поняла, как на самом деле тяжело отпускать любовь на все четыре стороны, как мучительно больно хоронить все свои мечты и надежды, как тяжело… Но нужно держаться, нужно быть сильной, нужно встречать все удары судьбы с гордо поднятой головой. Ведь так, кажется, учил её отец. Ну что ж, папенька, кажется, пришёл час проверить, насколько хорошо твоя дочь усвоила урок…        

- Владимир, ты что же, это серьёзно? – наконец-то смог вымолвить обескураженный Сергей.

- Ну конечно же, - кивнул барон. – Я серьёзен как никогда.

- Но это так неожиданно… - всплеснула руками Елена, краем глаза замечая, как восторженно засверкали глаза дочери, и украдкой бросая умоляющие взгляды на притихших Ивана и Катрин.

- А что же тут, Елена Ивановна, такое неожиданное? – улыбнулся Владимир. – Почему-то когда Вика сообщила вам о своём замужестве, вы почти не удивились, а стоило только мне заговорить о женитьбе…

- О женитьбе на моей дочери! – прервала его княгиня.

- Вот именно, на нашей дочери! – поддержал супругу Сергей. – Как она решит, так и будет. Я ни неволить её, ни перечить ей не стану. Ну, что скажешь, Наташенька?

   А девушка была не в силах вымолвить ни слова. Она просто стояла и, комкая в руках перчатки, смотрела в пронзительно-синие глаза своего кумира, того единственного человека, ради которого она была готова идти и в огонь, и в воду, того самого человека, который всего мгновение назад просил её руки. Всего мгновение назад… «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» - так и хотелось закричать громко-громко, чтобы прогнать раз и навсегда те стаи призраков, что, ухмыляясь, кружили вокруг… «Глупая девчонка, он не любит тебя и никогда не любил! – повторяли они на все лады, то визжа, то крича, то шипя. – Ты прекрасно знаешь, КОГО он любит на самом деле… А на тебе хочет жениться лишь для того только, чтоб ей досадить!»   Но Наталья нашла в себе силы не слушать этот чудовищный хор, это потустороннее многоголосье. Медленно, словно во сне, она сделала пару шагов вперёд, навстречу барону, и, протянув ему обе руки и улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой, проворковала:

- Да, милый, я согласна.

   А Вика стояла и остекленевшими глазами смотрела на происходящее. Ну вот и всё… Всё кончено… Но отчего же не сверкают молнии, не гремит гром, не трубят трубы архангелов? Разве это не конец света? Разве это не он? Но почему?!! Да, я сама отпустила Владимира, сама велела ему начать новую жизнь, но я ведь не знала, что это всё произойдёт так скоро… Господи… Ну почему я не представляю своей жизни без него? Почему я чувствую одно, а говорю другое? Почему мои поступки расходятся с моими чувствами? Я никак не пойму… Почему?.. Почему?!!

- Вика, ну что же ты молчишь? – услышала она откуда-то издалека. – Может быть, всё-таки поздравишь нас?

Девушка медленно подняла голову. Всего в каких-то двух шагах от неё стоял Владимир и не сводил с неё испытующего взгляда синих глаз. А рядом с ним, взяв его под руку, прильнув к нему, словно боясь потерять, упустить свою удачу, с видом победительницы стояла Наталья. Перемена, произошедшая  в ней, теперь стала очевидна. Куда-то исчезла мягкость во взгляде, серо-голубые глаза теперь смотрели сурово и жёстко, прожигая насквозь, словно предупреждая: «Не подходи, он мой!», даже обворожительная улыбка, казалось, советовала быть настороже…

- Да, простите, - вздрогнув, проговорила Вика. – Счастья вам…

- Да уж, оно им пригодится, - не удержался от сарказма Даниил. Он чувствовал, что сейчас перед ним разыгрывается какой-то глупый спектакль, пьеса, в которой его младшей сестрёнке, увы, отведена самая трагическая роль… - Честно скажу, Владимир, не ожидал я от тебя такого. Но, раз ты так решил…

- Все сошли с ума, весь мир сошёл с ума… - прошептала Варвара на ухо Веронике, а та, кивнув в ответ, погладила жениха по руке:

- Тише, Данечка, тише. Не хватало тут только вашей ссоры.

- Да, любимая, ты права, - ответил Репнин, поднося её руку к губам. – По-моему, Корф просто свихнулся. Сил смотреть на это просто нет, - и, махнув рукой, он вышел из комнаты, мимолётом сжав руку по-прежнему стоящей у дверного косяка сестры.

- Нет, а этот-то куда пошёл? Его там только не хватало! – Варя схватила Веронику за руку, едва только увидела, как брат направился к Владимиру и Наталье.

- Поздравляю, от души поздравляю! Вы – просто прекрасная пара! – широко улыбаясь, Александр протянул Владимиру руку.

- Спасибо, Саша, - ответила Наташа.

Граф обернулся к ней, а она чуть заметно подмигнула ему. Этой парочке всё было понятно без слов. Их тайный союз, союз, заключённый без единого произнесённого вслух

Слова, праздновал свой триумф. Они оба добились своего, получили то, что так страстно желали, то, к чему стремились. Пусть для достижения вожделенной цели и пришлось кое-чем поступиться, но цель оправдала средства.

- Вы будете очень счастливы вдвоём, - подмигнул Саша Наташе. – А сейчас простите меня все, я ещё до конца не пришёл в себя после путешествия. Пойду наверх.

- Да, конечно, Александр. Комната уже готова, - постаралась как ни в чём не бывало ответить Анна, но голос предательски задрожал. 

   А граф, не слушая её, уже направлялся к лестнице. Уже поставив ногу на первую ступеньку, он вдруг, словно передумав, развернулся, подошёл к  Вике и, нежно дотронувшись до её щеки, тихо сказал:

- Надеюсь, ты тут долго не задержишься, дорогая? Я жду тебя…

 

 

 

 

Глава 5. В пучине мрака.

 

   Смысл сказанных Александром слов не сразу достиг затуманенного сознания Виктории, потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы она осознала всё и подняла на графа испуганные глаза.

- Что, Саша? О чём ты? Что ты имеешь в виду? – прошептала она.

- Ну как же, Вика, - улыбнулся он её растерянности. – Ты теперь моя жена, и это кое-что да значит. Например, то, что ты отныне будешь делить со мной постель.

- Нет… - девушка покачала головой и инстинктивно отступила назад.

- Да, Вика, да, - не спускал с неё глаз Александр. – Отныне ты моя жена. Не забывай это! – и, развернувшись на каблуках, он быстрым шагом поднялся наверх.

   Светлана, чудом оказавшаяся рядом, успела удержать Владимира, слышавшего всё и рванувшегося было вслед за Александром.

- Тише,  не усложняй, всё и так запуталось, - тихо сказала она ему и, отстранив, как досадную помеху, Наташу, подошла к дочери. – Пойдём, Вика, поговорим.

Девушка лишь слабо кивнула и позволила матери увести себя в библиотеку, ту самую комнату, которой, видно, суждено было стать на сегодня тем самым центром мира, где решаются судьбы всех и вся.

- Вика, скажи мне, что с тобой? – начала княгиня с порога. – Вика, что ты делаешь? Зачем ты вышла за Александра? Неужели иначе было нельзя? 

Виктория лишь покачала головой.

- Ах, девочка моя, девочка… - вздохнула Светлана, подходя и обнимая дочь за плечи. – Как же мы за тебя волновались, как боялись, что никогда больше тебя не увидим…

- Не надо, мама… - тихо ответила Вика, отстраняясь. – Не говори об этом. Я хочу вычеркнуть навсегда из памяти эти дни.

- А что Владимир? – осторожно спросила Света. – Вас так долго не было… Мы уже не знали, что и думать…

   Вика побледнела при этих словах, и только нечеловеческим усилием воли сохранила контроль над собой.

- А о нём, мама, я тоже не хочу говорить, - ответила она, глядя куда-то поверх маминого плеча. – Мы с ним всё решили. Между нами всё кончено, мама.

- Всё кончено? – эхом повторила Светлана. – Как жаль… А мы-то с Катей, грешным делом, уже мечтали о том, как вы… - она не договорила.

- Знаешь, мама, а ведь ваши мечты вполне могли осуществиться. Ведь всего полчаса назад он просил меня стать его женой, - рассмеялась девушка.

- Как? Он просил? Ничего не понимаю… - Светлана опустилась в кресло. – А что ты?

- А что я? – всплеснула руками Виктория. – Я ещё не совсем сошла с ума, чтобы согласиться. Пойми, мама, я хочу мира и покоя, а с Владимиром мне их не видать никогда, слышишь, мама, никогда!  У нас никогда не будет такого тихого семейного счастья, как у вас с папой. Жизнь с ним будет постоянной борьбой. Моей борьбой за его любовь, за то, чтобы он был со мной… Мамочка, ты же знаешь его с самого детства. Он ветреный, он бесшабашный, ему всё равно, что думают о нём окружающие. Ему просто всё равно! Он привык поступать, руководствуясь своими желаниями, и одерживать победу за победой. А я устала, мама, я устала бороться…

   Вика опустилась на ковёр у ног матери, уткнулась лбом ей в колени, совсем как в детстве.

- А как же любовь, девочка моя? – тихо спросила Светлана, перебирая светлые локоны дочери.

- Любовь… А ты думаешь, он любит меня, мама?  - вскинула голову девушка. – Думаешь, любит? Я что-то сомневаюсь. Если бы любил, то никогда бы не заставил выбирать… Ты же уже знаешь об этом, да?

 - Знаю, - кивнула Света. – Знаю… Наташа всё рассказала.

- Наташа… Ну конечно! – хмыкнула Вика. – Знаешь, я в этом не сомневалась ни секундочки. И я больше чем уверена, что она кое-что добавила от себя.

- До сих пор поверить не могу, что Владимир сделал ей предложение, - задумчиво проговорила Светлана. – Он что же, совсем с ума сошёл?

- Нет, отчего же? – пожала плечами Виктория. – Он просто последовал моему совету.

- Твоему совету? – переспросила Света, изумлённо глядя на дочь.

Вика вела себя странно, очень странно… Неужели всё произошедшее не прошло бесследно, оставило отпечаток на её рассудке? Но, с другой стороны, она прекрасно понимала дочь, прекрасно понимала, какой мрак обступил со всех сторон её девочку, какая темнота… Она сама прошла через такое, ей было известно это ощущение зыбкой трясины под ногами это ощущение пустоты и одиночества, наверно, она сама такими же полными тоски глазами смотрела на мир там, в стенах католического монастыря, тщетно надеясь на чудо… Но у неё тогда была единственная соломинка, за которую она судорожно цеплялась – её дитя, её малыш, ещё даже не начавший шевелиться под сердцем… А что есть у Вики? Ничего. Весь её мир лежит в руинах, а у неё нет ничего. Муж? Но она его не любит, сердцу не прикажешь, это Светлана знала на собственном опыте. Друзья? Пожалуй, Наташа была её единственной подругой… Вот именно, БЫЛА. Семья? Пожалуй, семья – то единственное, что у неё осталось, единственное, что ещё может помочь бедной девочке стать прежней.

   А Вика между тем продолжала говорить:

- Да,  мама, именно моему совету. Я посоветовала Владимиру забыть меня и начать новую жизнь. Что он и сделал. Великолепно! Это ещё раз доказывает, что я для него ровным счётом ничего не значу, я лишь пустое место, очередная глупышка, с которой можно поиграть и бросить... А то, что он делал мне предложение… Это тоже было лишь комедией. Он прекрасно знал, что я не соглашусь!

- Не говори так, дочка, - дверь вдруг распахнулась, и в комнату вошёл Андрей Михайлович. – Не говори так, доченька. Владимир любит тебя.

- Андрюша, не начинай всё сначала! – Светлана сжала руку мужа. – Ты ничего не знаешь, мы с Викой уже обо всём поговорили.

- Я слышал достаточно, - ответил князь. – Я слышал достаточно, чтобы понять, что сейчас тобой, Вика, руководят боль и обида. Подумай хорошенько, не делай поспешных выводов. Я не хочу, чтобы ты потом жалела о содеянном.

- Папочка, я умоляю тебя, ни слова больше! – простонала Вика, сжимая виски ладонями. – Хоть ты не говори… Ты же всегда недолюбливал Владимира…

- Да, недолюбливал, - улыбнулся Андрей. – Но знаешь почему, Викуля?  Да потому, что я чувствовал, что однажды он отнимет тебя у меня, девочка моя. Я знал, что однажды он завладеет твоим сердцем и твоими мыслями, и ты пойдёшь за ним, пойдёшь на край света.

- Нет, папочка,  ты ошибся, - грустно улыбнулась девушка. – Плохая из тебя предсказательница. По-другому всё вышло. Не к нему я ухожу, не он меня у тебя отнимает.

- Но сердцем ты всё равно к Владимиру рвёшься, - добавила Светлана.

- К нему, не к нему – какая теперь-то разница? – всплеснула Вика руками. – Я замужем, он скоро женится на моей подруге. Жизнь прекрасна!

- И что же ты всё-таки собираешься делать? – не удержался от вопроса отец, уже, впрочем, зная, что он услышит.

- А ничего! – улыбнулась Виктория. – Просто жить дальше.

- С Сашей? – спросила Светлана.

- Да, с Сашей, - уверенно ответила Вика. – Я постараюсь сделать его счастливым.

- А что же Владимир? – не унималась мать.

- А что до Владимира… Наташа будет ему прекрасной женой, в сто раз лучше, чем я, - и, грустно улыбнувшись, девушка вышла из библиотеки.

   Путь наверх показался ей вечностью. Казалось, каждая ступенька лестницы была утыкана острыми гвоздями, глубоко вонзающимися в ступни при каждом шаге, казалось, весь воздух вокруг пылал, опаляя горло при каждом вдохе, казалось, само время превращало мгновения в бесконечность, умоляя повернуть назад, не делать этого. Но Вика, несмотря на это, с гордо поднятой головой шла вперёд, шаг за шагом приближаясь к неизбежному. Быть может, так же точно, с такой же отрешённой улыбкой, шли на казнь борцы за новую веру, люди, всеми непонятые, люди, всеми отвергнутые… А с чем боролась она, Виктория Андреевна Репнина? С каким вселенским злом, с каким драконом, с какой химерой? Но нет, эта хрупкая девушка вступила в тяжкий бой  с самой своей сущностью, с самой собой. Но вот победила ли она? Проиграла ли? Этого не знал никто, а тем более, она сама…

   Она была абсолютно спокойна, словно раз и навсегда отрешилась от мыслей и чувств, оделась в стальную броню, спряталась в своей раковинке. И лишь в том, как она рванула шнурки своего платья, как яростно стала продираться гребнем сквозь пышную массу кудрей, сквозило овладевшее ей внутреннее напряжение, тот самый страх, от которого пересыхало во рту и чуть-чуть подрагивали колени, страх перед тем, что неминуемо должно произойти сегодня.

- Ну что, Виктория, довольна? – с вызовом спросила девушка у своего отражения. Даже и не верилось, что вон то испуганное создание с горящими глазами дикой кошки и есть она… - Вижу, что довольна… Как же… А ещё Победа называется! Ну и где она, эта твоя Победа?   В спальне тебя дожидается? Ну так иди к ней, к Судьбе своей… Сама же так решила. Сама же эту кашу заварила, сама и расхлёбывай. Ну и пойду! – и, решительно отбросив гребень, девушка вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь.

   Пересекла Виктория утопающий в полумраке коридор, нажала на ручку и, глубоко вдохнув, распахнула дверь. Александр, уже успевший переодеться в восточный халат, полулежал на постели и изучал какие-то бумаги. Услышав лёгкий скрип открываемой двери, он поднял глаза на девушку, нарочито медленно отложил листы на столик и, скрестив руки на груди, кивнул на место подле себя:

- Пришла? Вот умница. А то я уже собирался за тобой идти.

- Неужели бы ты сделал это? – с сомнением спросила Вика, подходя к постели и откидывая одеяло.

- А ты сомневаешься? – заглянул Саша на самое дно испуганных карих глаз. – Хочешь проверить?

Вика лишь покачала головой и юркнула под одеяло.

   Не говоря больше ни слова, Саша потушил лампы, а в следующее мгновение Вика почувствовала его руки на своих плечах. Вот оно, то самое… То последнее испытание, которое нужно вынести на пути к новой жизни, последнее… Нужно собраться с силами, крепко-крепко зажмуриться, сильно-пресильно сжать кулаки, так, чтобы ногти впились в ладони, и постараться отрешиться от всего происходящего…

   Господи, а ведь если не открывать глаз, то можно подумать, что это другие нежные губы приникают к её губам, другие ласковые руки скользят вдоль её тела, осторожно освобождая его из плена тончайших кружев и шёлка, другой прерывающийся голос шепчет на ухо слова любви… И, удивительное дело, Вика вновь чувствовала, как наливается истомой тело, как сознание затягивается дымкой, а откуда-то из недр души поднимается обжигающая волна каких-то неизвестных доселе чувств и ощущений, она заполняет собой всё существо, в ней тонут все остальные чувства и мысли, все страхи и сомнения… В ней тонет всё, даже краткая вспышка боли… А потом эта волна  постепенно стихает, сходит на нет и уводит Викторию куда-то в царство сна…

   Александр этой ночью долго не мог заснуть. Да, честно признать не хотелось спать, хотелось до конца насладиться этим пьянящем ощущением своей полной власти над этим ангелом, устроившим свою златокудрую головку на его плече. Сквозь неплотно задёрнутые шторы в комнату заглядывает луна, где-то далеко в роще поёт соловей… Поистине божественная ночь. Вот только её очарование то и дело нарушает собачий вой. Видимо, Грому сегодня тоже не спалось, а может быть, ему было просто грустно. Ведь сегодня, в этой суматохе, о нём все позабыли. Даже сам хозяин, кажется, не вышел во двор к нему. А ведь во многом именно благодаря Грому Вика сейчас здесь, рядом…  Если бы тогда огромный дог не возник бы перед ним, прямо как из-под земли, Саша бы просто не знал, куда держать путь, где искать пропавшую Вику. Но собака уверенно привела его на нужное место, а потом Гром же помог найти и путь назад, помог найти дорогу к дому. Во многом благодаря ему Вика сейчас здесь, рядом. Вика, Викочка… Саша с нежностью посмотрел на неё, пригладил спутанные локоны. Он даже не ожидал, он даже не смел надеяться, что этой ночью она будет отвечать на его ласки, он не ожидал найти в ней столько пыла, а порою даже и какого-то исступления… Одно лишь огорчало молодого человека – девушка как крепко зажмурилась, так и не открывала больше глаз, а ему так хотелось смотреть, как её восхитительные янтарные глаза темнеют, подёргиваются дымком от разжигаемой им страсти… Ну ничего, скоро придёт и это, скоро она перестанет бояться, скоро он научит её всему…

- Вика, моя Вика… - прошептал Саша, целуя её в висок. – Моя девочка, моя любимая девочка…

А она шевельнулась, устраиваясь поудобнее, блаженно улыбнулась и сквозь сон прошептала:

- Я люблю тебя, Володенька…

   Рука Саши, продолжавшая перебирать светлые пряди, безвольно упала на подушку. Он со смешанным чувством ужаса и отвращения посмотрел на спящую девушку, а потом поднялся и принялся одеваться.

- Ах, вот оно, значит, как, Вика… - шептал он сквозь зубы. – Вот оно, значит, как. Вот, значит, ты кого представляла на моём месте, вот кому предназначались все эти поцелуи и ласки! Ты ещё пожалеешь об этом, Вика, ты ещё пожалеешь! – и, бросив последний взгляд на безмятежно спавшую девушку, Александр вышел  из комнаты, громко хлопнув дверью.

Но Вика так и не проснулась, ведь во сне её сжимал в объятиях и шептал ей слова любви её любимый, тот, кому принадлежало её сердце, принадлежало раз и навсегда, принадлежало всё, без остатка…

 

 

 

Глава 6. Магическая сила искусства

 

   Приход утра не принёс радости или облегчения всем обитателям поместья Корфов. Как будто бы ничего не изменилось. Все также слонялись по дому, как неприкаянные, избегая встреч друг с другом. У каждого после вчерашнего остался неприятный осадок в душе, каждому казалось, что что-то идёт не так,  что-то неправильно, что-то они упустили, что-то очень важное, совершили какую-то непоправимую ошибку… Но вот какую? Этого не мог понять никто, но все чувствовали, что она круто изменит их жизнь.

   Вика с большой неохотой открыла глаза. Кто бы знал, как ей не охота было просыпаться, как неохота было возвращаться в эту жестокую реальность, как было больно осознавать, что во многом она сама повинна, ведь в её силах было всё изменить, но она не стала этого делать, не стала – и всё.   Вздохнув, девушка окинула взглядом комнату, провела ладонью по смятым простыням и, ещё раз тяжело вздохнув, потянулась за небрежно брошенным на пол пеньюаром.

- Ну  что, Вика, новая жизнь началась, да? – усмехнувшись, спросила она сама у себя, потуже затягивая пояс. – Ну что, рада? Или нет? Сама же этого хотела, сама… Вот теперь и  мучайся всю жизнь. А Саша… Тоже хорош… Тоже мне, муж называется! Мог бы уж и не сбегать с супружеского ложа. И что это на него нашло? – пожала плечами девушка и отправилась к себе – принять ванну и переодеться.

   Тишина воцарилась в гостиной, едва только Вика спустилась вниз по лестнице. В этот же самый миг, словно бы почувствовав её приближение, Владимир появился в дверях библиотеки. Несколько мгновений они стояли в паре шагов друг от друга и, не мигая, смотрели друг другу в глаза. Казалось, искры летели от них в разные стороны, казалось, солома бы с лёгкостью вспыхнула, настолько пламенными были эти взгляды. И ни один не отводил глаз, никто не желал отступить, признать своё поражение в этом молчаливом поединке.

- Прекрати, Владимир, - Вика не выдержала первой и сделала шаг вперёд, попытавшись обойти Корфа, но он не дал ей сделать этого, положив одну руку на перила лестницы, а другую уперев в стену.

- Нет, Вика, нет! – усмехнулся он. – И ты даже не хочешь поздороваться со своим кузеном, моя маленькая графиня?

- Доброе утро, Владимир, - послушно, словно школьница, проговорила девушка, а потом положила руки ему на плечи и постаралась отодвинуть его в сторону. – Ну, я могу теперь идти?

- Всего один вопрос, Вика, всего один последний вопрос, - ухмыльнулся Владимир, обвивая руками стан девушки, с силой прижимая её к себе, и жарким шёпотом прошептал ей на ухо – Прошлой ночью, Вика… скажи, тебе хоть чуть-чуть да понравилось?

- Да, очень, - отчеканила Виктория, сбросив его руки со своей талии и борясь с мучительным желанием броситься Владимиру на шею и, разрыдавшись, шептать о том, что только он один ей нужен, что это его она представляла там, в кромешной тьме спальни…

   Владимир уже и сам не держал её, отступив на шаг, он молча наблюдал, как Вика прошествовала мимо него с гордой улыбкой королевы на губах, поприветствовала всех собравшихся и со словами:

- С добрым утром, милый! – поцеловала в щёку сидящего в кресле с газетой в руках Александра.

- Здравствуй, Виктория, - чуть поморщившись, ответил он. – Выспалась?

- Да, всё хорошо, - улыбнулась она и, тут же сорвавшись с места, бросилась на шею входящей в комнату только что приехавшей из соседнего поместья Наталье. – Наташенька, как я рада тебя видеть! Нет, всё-таки как я рада тебя видеть! Володя, что ж ты с невестой-то не поздороваешься, а? – обернулась она к молодому человеку.

- Здравствуй, Наташа, - даже не смотря в сторону невесты, ответил Корф.

- Не обращай на него внимания, Наташенька, - шепнула ей на ухо Вика. – Они сегодня все, похоже, не с той ноги встали. Что муж мой, что жених твой.

- Муж… Господи, Вика, я до сих пор поверить не могу, что ты замужем, - так и  расплылась в улыбке Наталья.

- А ты поверь, я же вот поверила, - пожала плечами Виктория.

- Так, дети, хватит болтать, пойдёмте завтракать, - появилась в дверях столовой Анна Петровна.

- Сейчас, бабушка! Саша, ты идёшь или нет? – позвала мужа, так и не отрывавшегося от газеты, Вика.

- Иду-иду, - нехотя ответил он и, уже беря жену под руку, тихо прошептал:

- И вовсе не обязательно строить из себя любящую супругу. Я же прекрасно знаю, что я для тебя ничего не значу. Владимир – вот кто занимает все твои мысли. Думаешь, я понял этого?

- А если понял, то зачем женился? – сверкнула Виктория глазами и впилась ногтями в руку Александра.

- Потому что ты должна была стать моей, и ты ею стала, - ответил Саша, ведя девушку к столу.

- А если так, будь добр хотя бы делать вид, что ты счастлив. Ей Богу, перед семьёй стыдно! – и, обворожительно улыбнувшись ему, Вика позволила усадить себя за стол.

- Ну, и чем же вы, молодые люди, сегодня будете заниматься? Куда поедете? Или дома сидеть будете? – улыбаясь отчего-то притихшим и сосредоточенно глядящим  в тарелки внукам, спросил Михаил Александрович.

- Не знаю уж, как остальные, а мы с Вероникой сегодня в Петербург возвращаемся. Делать здесь больше нечего, Вика, слава Богу, нашлась и, по всей видимости, счастлива, - пристально посмотрел Даниил на отчего-то смутившуюся и опустившую глаза сестру. – А у нас с Никой и так дел невпроворот. До отъезда ещё столько всего сделать надо успеть. И до венчания всего-ничего времени осталось, а ничего ещё не готово.

- Прости, сынок, сам понимаешь, не до того нам было, - виновато улыбнулся Андрей.

- Да я всё понимаю, отец, - поспешил успокоить его сын. – Сам ни о чём другом думать не мог. Но теперь, когда все беды позади…

- Надо и о собственном счастье подумать, - закончила за сына фразу Светлана.

- Это точно! – подмигнул маме Даниил. – К тому же, я думаю, что и Настю с Раулем надо оповестить о том, что всё хорошо. Я, если честно, до сих пор удивляюсь, как это она ещё здесь не объявилась. Моя старшая сестра – настоящий ураган, - объяснил он невесте, а потом ободряюще улыбнулся Вике, с отсутствующим видом ковыряющей вилкой в салате. – Но до моей младшенькой ей далеко…

- Дань, а вы когда венчаться-то собрались? – неожиданно для всех спросил Владимир.

- Недели через три где-то, - ответил молодой Репнин. – Ведь уже через месяц мы должны уехать.

- А я вот сейчас подумал – а что, если нам устроить сразу две свадьбы в один день? Ты как считаешь, Наташа? – Корф впервые за сегодняшний день обратился к невесте.

- Как ты скажешь, так и будет, - глядя на него влюблёнными глазами, ответила Наталья.

- Володя, поздравляю! Какую ты себе невесту-то послушную нашёл! Это просто клад какой-то! – не без издёвки изрёк Даниил.

Теперь уже Вика не выдержала и, швырнув в брата через стол салфеткой, закричала:

- Данька, прекрати сейчас же! Я уже устала тебя слушать! Хочешь ехать в Петербург – ну и едь! Скатертью тебе дорога!

- Ну и поеду! – нахмурился он.

- Ну и едь! – пожала плечами Виктория.

- А я тоже, пожалуй, поеду, - попыталась хоть как-то разрядить ситуацию Варя. – Боюсь, в Зимнем без нас, Ника, не справятся. Да и по Пете я уже соскучилась…

- Сестрёнка, я с тобой! – вдруг сказал Александр. – Пора уже делами заняться. Бумаги уже все подписаны, пора уже и о строительстве речь вести.

- Так, значит, Саша, мы уезжаем? – подняла на мужа глаза Виктория.

- Я уезжаю. А ты – как хочешь, - пожал он плечами.

- Ну что ж, если тебе всё равно – тогда я остаюсь! – с вызовом посмотрела ему в глаза Вика.

- Как твоей душе будет угодно. Всем спасибо, пойду собирать вещи, - и граф вышел из-за стола.

- Простите, пожалуйста, моего брата, - робко произнесла крайне смущённая Варя. – Я сама не понимаю, что с ним.

- Да никто, по-моему, Варенька, не понимает, - ободряюще улыбнулся ей Даниил. – А если решила с нами ехать, то беги собирайся.

   А в полдень они уехали. Уехала и Наташа к себе в дом в низине у озера, поняв, что сегодня жениху гораздо интереснее графин с бренди, чем её скромная персона. Вика бродила по дому, словно тень, натыкаясь на все углы. Светлана с Андреем лишь головой качали, глядя на терзающуюся дочку, Лиза что-то тихо ворчала себе под нос, быстро орудуя спицами, а Анна впервые за последние несколько лет села за рояль.

   И плавные звуки музыки поплыли по дому, проникая во все углы и закоулки, побеждая притаившееся там зло. Даже Владимир-младший, позабыв про бренди, вышел из библиотеки и, опершись о косяк, стоял и слушал, прикрыв глаза… Даже Вика успокоилась, прекратила свои метания и, присев на стул, принялась что-то в задумчивости чертить пальчиком на лакированной поверхности стола… Светлана, вздохнув, удобно устроила голову на плече мужа… Она просто наслаждалась этими мгновениями. Впервые за долгое время в доме наконец-то установился мир и покой. Впервые никто никуда не бежал, никто не кричал, не нужно было каждое мгновение вздрагивать, то и дело хватаясь за сердце… Всё более-менее утряслось, начало расставляться по местам. И пусть далеко не всё было так, как хотелось бы, но всё же появилась хоть какая-то определённость, хоть какой-то просвет в этой тьме. И играла музыка… Просто играла музыка.

- Ах, мама, мама… - вздохнула Светлана. – Поистине, волшебной силой музыка обладает. Так сразу на душе легче стало, словно гора с плеч упала. Что ж ты раньше-то нам не играла?

- Не знаю, - пожала Анна плечами. – Как-то не до этого всё было, да и думала, что вам это не надо. Да у вас же и Настенька есть, у неё-то получше моего выходит. Да и думала я, что уже всё позабыла… Да нет, оказалось… руки всё помнят.

- Играй, бабушка, играй нам почаще… - вздохнула Вика. – Легче на душе сразу становится, права мама.

- А сама что же за инструмент не садишься? – не прерывая игры, обернулась к внучке Анна. – Умеешь же, те же учителя, что и Настеньку, тебя учили.

- Не знаю, бабушка, не знаю… - девушка опустила подбородок на руки. – Не готова я ещё к этому, время ещё не пришло. Но когда-нибудь…

 

 

Глава 7. Секреты Империи.

 

   Не успел Даниил как следует отдохнуть не столько от путешествия, сколько от приёма, оказанного ему донельзя разгневанной столь долгим отсутствием вестей из поместья сестрицей, как на пороге особняка на Васильевском появился Пётр Салтыков, уже узнавший  от Варвары о возвращении князя.

- Ну что, Даниил, нашлась твоя сестра? – спросил он  с порога.

- Да, нашлась. Всё хорошо, - улыбнулся князь. – Так что теперь я полностью к твоим услугам и готов служить на благо Родине.

- Похвальное желание, - похлопал его по плечу Пётр. – И вдвойне отрадно, что и Вероника думает так же. Могу сказать, что через две недели вы отправитесь на задание. Так что готовьтесь.

- Как через две недели? – ахнул князь. – Я-то думал, через месяц, не раньше… Мы же не успеем обвенчаться!

- А вы что, венчаться собрались? – с подозрением посмотрел на него Пётр.

- Да… А что, Варя или Ника тебе ничего не сказали? – растерялся Даня.

- Нет, не говорили, - покачал головой Салтыков и откинулся на спинку кресла, положив ногу на ногу. – Ну что ж, решили – так решили. Это ваше дело. Может быть, так вам и легче супругов изображать будет. Но только я хочу предупредить тебя, приятель. Наша профессия – то же актёрское ремесло. Сегодня ты принц, а завтра – нищий. Сегодня – дама из высшего света, а завтра блудница. Сможешь ли ты спокойно смотреть на то, как Вероника, исполняя наши задания, будет кокетничать с другими мужчинами, будет строить им глазки, а может статься, и соблазнять?

   Чем больше говорил Пётр, тем сильнее бледнел Даниил, тем сильнее сжимались его руки в кулаки. А Пётр ждал, ждал ответа…

- Не знаю… Не уверен… - наконец-то с трудом выдавил из себя князь. – Но я постараюсь. Я же верю, нет, я знаю, что она любит меня, а я люблю её! И это навсегда.

- Ну вот и отлично! – ободряюще улыбнулся Петя. – Ты не подумай чего, я этот разговор специально начал, чтоб чувства твои к Веронике проверить. Никогда мы не пошлём её на такое дело, это я тебе обещаю. У нас для этого другие женщины есть. Так что можешь жениться спокойно. Супруга изменять тебе не будет, по крайней мере, по нашему приказу.

- Спасибо, успокоил! – рассмеялся Даниил. 

- Да я, собственно, и не за этим-то пришёл, - внезапно переменил тему Петя. – Помощь твоя нужна в деле весьма деликатном. Невеста твоя всю эту кашу заварила, так что тебе вместе с ней её и расхлёбывать.

- Ты это о чём? – непонимающе посмотрел на приятеля, а теперь ещё и непосредственного начальника по службе, Даня.

- Не о чём, а о ком, - улыбнулся Пётр. – О старом добром нашем знакомом, о Станиславе Понятовском, будь он неладен. Ловко тогда Вероника твоя его прижала, но я боюсь, как бы этим своим необдуманным поступком она его не спугнула. У меня есть сведения, правда, ещё не до конца проверенные, что наш любезный князь пакует чемоданы. Не хотелось бы упустить такую добычу, как ты считаешь?

- Да, конечно, - кивнул Репнин. – Ну и что ты предлагаешь делать?

- Действовать, причём немедленно, - ответил Пётр, поднимаясь с кресла. – Вероника уже предупреждена. Пойдём, пока собираешься, я расскажу тебе наш план, - и молодые люди вышли из комнаты.

   Вернувшись с очередного шумного сборища молодых офицеров и просто богатых наследников огромных состояний, Станислав Понятовский отпер дверь своей комнаты, уже предвкушая, как сейчас его голова, отяжелевшая от вина, коснётся подушки, но не тут-то было. Не успел он плотно прикрыть дверь, как из темноты к нему шагнули две фигуры.

- Кто вы? Что вам нужно? –отрывисто спросил князь, машинально отступая назад и мучительно пытаясь  сообразить, что же делать. Как назло, именно сегодня он оставил крошечный пистолет, который ему невесть откуда достала сестра, в верхнем ящике стола. Ну что за невезение?  

   А одна из теней тем временем открыла окошечко потайного фонаря, до этого для надёжности ещё и спрятанного под полой плаща, и Стас узнал в пришельцах князей Салтыкова и Репнина. Если присутствие здесь одного из них ещё можно объяснить, вспомнив о Варваре, то что здесь делать  второму? Пока Понятовский лихорадочно пытался сообразить хоть что-то, Даниил поставил фонарь на стол, а сам вальяжно развалился в кресле, прищурившись глядя на Станислава, в то время как Пётр остался стоять у окна, скрестив на груди руки.

- Я думаю, теперь Вы видите, кто мы, - наконец-то заговорил Репнин. – И, я думаю, сами догадываетесь, почему мы здесь.

- Нет, господа, не имею ни малейшего понятия, - ответил Стас, пытаясь унять дрожь в руках, чтобы, не расплескав, наполнить бокал вином. – Выпить не хотите?

Незваные гости лишь покачали головами.

- А Вы, как я погляжу, к отъезду готовитесь… - заговорил Пётр.

- Да, готовлюсь, - растерялся Понятовский. – В Польше неотложные дела вскрылись, моего присутствия требующие. Но какое это имеет отношение к вашему визиту?

- Самое что ни на есть прямое, - улыбнулся Даниил, а Пётр сделал несколько шагов вперёд. - А в Польшу ли Вы вообще собрались, милейший? Туда ли Вы путь держать будете? Или, может быть, всё-таки в другую сторону ехать Вы собираетесь? Не на восток ли? Не к султану ли турецкому на пир Вы званы?

- Ка… какому ещё султану? – заикаясь, переспросил Станислав.

- Турецкому, - невозмутимо ответил Салтыков. – Или, скажешь, знать не знаю, ведать не ведаю? Нам всё известно.

- Что вам известно? – князя уже трясло.

- Всё, нам известно всё. О связях с польским подпольем, и о революционерах, и о нечестных способах зарабатывать средства к существованию, - нахмурился Репнин.

- Это вам княжна Огинская всё это рассказала? – вздохнул с облегчением Стас. – И вы ей поверили? Мало ли что может выдумать экзальтированная особа вроде неё, начитавшаяся разных историй!

- Ах, начитавшаяся? – протянул Даниил. – Любимая, ты слышишь это?

- Слышу, слышу, - раздался в тишине голос девушки, а через мгновение и она сама вступила в полосу света из тёмного угла, словно ангел мести. – Слышу и удивляюсь, как же Вас, сударь, только земля-то носит. Разве можно столько лгать?  Да, про карточные дела сказала я. Но я, заметьте, не нарушила слова. Это Вы первым нарушили договор, вздумав обвести Варвару вокруг пальца. А всё остальное молодым людям стало известно и без меня – и про Польшу, и про Турцию…

- Польша… Да,  я родом оттуда, у меня там друзья, какие-никакие, но всё же родственники. Но Турция… Турция-то тут причём? – Станислав переводил растерянный взгляд с Вероники на Даниила и обратно.

- А притом, сударь, что Вы, судя по всему, ведёте двойную игру и занимаетесь передачей секретных сведений за границу, то есть попросту шпионажем, - отчеканил Пётр.

- Шпионажем? Я?!! – вскричал Стас, падая в кресло. – Да откуда вы это взяли? Как вам такое только в голову-то взбрело?

- А вот оттуда, - невозмутимо ответил Салтыков, целиком и полностью завладевший всеми нитями разговора. – Скажите, князь, не Вы ли только давеча были в доме у Финкермана?

- Я, - ответил князь.

- Ну вот видите, - кивнул Пётр. – А ещё мне доподлинно известно, что Вы передали ему некую книгу, так?

- Так, - кивнул молодой человек. – Но причём тут это? Это же была обыкновенная книга.

- Э нет, батенька, а вот тут-то Вы и хитрите, - улыбнулся Петр. – Она только с виду обычная. А если иметь при себе вот это, - жестом фокусника он извлёк из кармана листок плотной бумаги с прорезями, - то её строки обретают совсем другой смысл…

- Какой такой смысл? – с трудом вымолвил Станислав.

- А вот этого мы ещё пока не знаем, но узнаем непременно, не сомневайтесь, - пообещал князь. – Камердинер Финкермана находится на содержании нашего ведомства, так что ещё сегодня книга будет у нас. Думаю, что как раз в это самое время, - взглянул он на каминные часы, - и происходит передача информации. Так что как видите, сударь, все ваши фокусы нам известны. И все книги, которые Вы передавали Финкерману, были изучены нами самым тщательнейшим образом.

- И что, они все… все содержали информацию государственной важности? – поднял глаза на Салтыкова Станислав.

- Нет, не все, через одну! – звонко рассмеялась Вероника. – Половина была так просто, для отвода глаз. Но очень увлекательное чтение!

- Сударыня, попрошу соблюдать серьёзность! – остановил девушку Пётр. – А Вам, Станислав, наверно уже хватит притворяться и изображать полную неосведомлённость. Все карты раскрыты.

- Я ещё раз повторяю – я не имею ко всей этой истории никакого отношения, разве что косвенного! – вскричал Понятовский. – Я был всего лишь пешкой в этой игре. Это была не моя инициатива передавать книги. Меня просто просили об этом!

- Ну и кто же, позвольте осведомиться? – спросил Даниил.

- Моя сестра Маргарита, - поколебавшись мгновение, ответил Стас. – Она просила меня передавать эти книги своей подруге, супруге Финкермана. Правда, я её никогда в глаза не видел.

- Ну конечно же не видел, - усмехнулся Петр. – У Финкермана нет жены и никогда не было. Ну хорошо, допустим, что это так. Тогда отчего же ты столь поспешно стал собираться  в Польшу? Особенно теперь, когда там вновь неспокойно?

- Так это же снова из-за Марго! – воскликнул Стас. – Она сама не своя ходила два последних дня после того, как получила это странное письмо, а сегодня с утра пришла и сказала, что ей написала мать, и нам обоим нужно срочно возвращаться. Даже мне, хотя семь лет назад я и был с позором выставлен из-под отчего крова.

- Так-так-так… А дельце-то принимает интересный оборот, - нервно заходил по комнате Салтыков. – А что за письмо получила Маргарита?

- Да это и не письмо вовсе было, - ответил Станислав. – Так, просто конверт с засушенной розой внутри.

- Что?!! – взревел Пётр. – Три тысячи чертей! Но это же сигнал к действию! Знак, что её миссия окончена, пора уничтожать все следы своей деятельности и возвращаться! Вероника, беги к Маргарите, и под любым предлогом, под любым, слышишь, не давай ей выходить из комнаты. Ты, Даниил, посторожи-ка пока этого петушка, а я иду поднимать людей.

  Но они опоздали. Когда через десять минут Салтыков и пятеро молодчиков в голубых мундирах вошли в покои княжны Понятовской, там их встретила растерянная Вероника.

- А её здесь нет, - развела девушка руками. – Она собрала вещи и уехала. И, скорее всего, совсем недавно. Лампа ещё не успела остыть. И ещё… там, в камине… Она, похоже, жгла там какие-то бумаги. Много бумаг…

- Вот чёрт! Вот я болван! Год, год работы – и всё прахом пошло! – ударил кулаком по косяку Петя. – Никита, прикажи закрыть заставы. Она не должна ускользнуть! А вы, ребята, обыщите-ка комнату хорошенько. Вдруг в суматохе она что и оставила…

- Так точно! – один из офицеров прищёлкнул каблуками и удалился быстрым шагом.

- Ну что? Как всё прошло? – подошёл к по-прежнему стоящим в дверях князю и княжне Репнин, которого сменили на посту сотрудники третьего отделения.

- А мы её упустили, Даня, - ответил Пётр. – Но мы ещё посмотрим, кто кого. Спасибо вам. Будем считать, что эта операция была вашим боевым крещением. И пусть вас не смущает её финал. А теперь идите-ка и отдохните хорошенько. Обещаю, что до отъезда в Баден-Баден больше вас не потревожу. У вас и без меня хлопот полон рот.

- Это уж точно, - усмехнулся Даниил. – Ну смотри, Петя, мы тебя вместе с Варей на свадьбу ждём.

- Будем всенепременно, -поклонился князь.

- Ну что ж, тогда мы пойдём, - улыбнулась Вероника и, взяв под руку жениха, ушла с ним прочь…      

  

 

Глава 8. Пути к спасенью.

 

- Господи, ну неужели же весь этот кошмар закончился и мы с тобой сможем хоть чуть-чуть побыть одни! – сказала Ника, с наслаждением хлопая дверью своей комнаты.  – А то тут то одно, то другое… Прямо голова идёт кругом!

- Да, ты права, - усмехнулся Даниил, падая в кресло. – Что голова кругом – это ты в самую точку попала. Хорошо, хоть из поместья мы  с тобой уехали. Не знаю, как у тебя, а у меня лично уже терпения не хватало быть зрителем всей этой трагикомедии.

- Я, честно признаться, мало что поняла… - ответила Ника, принявшись хлопотать с чайными приборами. – Но одно могу сказать точно – твоя сестра любит Владимира Корфа, а он её.

- Да в тот-то и дело! – стукнул кулаком по столу Репнин. – Любят, ещё как любят! Но одна отчего-то вышла замуж, а другой собрался жениться. Они друг друга стоят! Оба гордые да упрямые. И какая кошка между ними пробежала? Ума не приложу.

- И Александр! Хорош муж, нечего сказать! – подхватила девушка. – В Петербург как нив  чём не бывало уехал! Даже Варя с ним всю дорогу не разговаривала, всё дулась. Заметил?

Даниил кивнул:

- Я об одном только молюсь – чтобы за эти две недели они, наконец, образумились, пока ещё не стало слишком поздно.

- Ну почему Владимир так спешит со свадьбой, одного не пойму! – пожала плечами Вероника.

- А тебе объяснить? – наклонился вперёд Даниил. – Дело в том, что мой дорогой кузен решил таким образом доказать моей милой сестрёнке, что он прекрасно проживёт и без неё.

- А ты пытался поговорить с ним? – спросила девушка, принимаясь разливать чай.

- Да, пытался. Ещё вчера, - нахмурился Даня. – Но всё бесполезно. Его гораздо больше волновало, сколько коньяку ещё осталось в графине, чем всё то, что я пытался ему втолковать. Ты ещё не знаешь, милая, но если Володе что-то взбредёт в голову, то переубедить его никто не сможет.

- Так ли уж никто? Да ты пей, а то остынет! – указала девушка на полную чашку.

   Даниил послушно сделал глоток:

- Да нет, есть один-единственный человек, которому это под силу. Но сейчас это просто бесполезно. Ведь этот человек – Вика.

- Да… Вот что значит – ирония судьбы, - покачала головой девушка. – Насколько я поняла со слов Варвары, с Викой уже поговорили все, кто только мог. Надо же, а я считала, что упрямее меня нет никого! – со смехом вымолвила она.

- Теперь-то ты поняла, почему эта черта твоего характера не испугала меня, - подмигнул невесте Даниил. – Просто у меня с самого детства была перед глазами эта неугомонная парочка – Вика и Володя. Вот уж поистине они кого угодно с ума свести могут.

- Дай-то Бог, чтобы они одумались, чтобы поняли, от чего убегают! –вздохнула Ника.

- Дай-то Бог… - отозвался Даниил.

- Ну не переживай ты так! – Вероника подошла к князю, обняла за плечи, прижалась щекой к щеке. – Всё хорошо будет, я чувствую это. Ну же, Данечка…

- Спасибо тебе, девочка моя, спасибо… Что бы я без тебя делал? – спросил он, запуская пальцы в её мягкие, словно шёлковые, каштановые локоны…

Но идиллия была нарушена стуком в дверь, и на пороге появилась Дарья в сопровождении Дмитрия Юсупова.

- Добрый вечер! – улыбнулась девушка, входя  в комнату. – Не помешали?

- Ну что Вы, Ваше Высочество, как можно? – расплылся в улыбке молодой человек, поднимаясь с кресла, а Вероника присела в реверансе.

- Даня, а вот этого не надо, - нахмурилась Даша. – Ни к чему это. Я как была твоей кузиной, так ею и осталась. А ты, Вероника, я надеюсь, останешься, как и прежде, моей подругой. А вы откуда всё узнали? Варя сказала, да?

- Дашенька, - Вероника обняла подругу, - да весь Петербург только об этой новости и говорит. Не успела я и шагу по дворцовому паркету ступить, как мне этим все уш9и прожужжали.

- Нет, ну невозможно здесь ничего сохранить в тайне! Здесь, кажется, у самих стен есть уши! – всплеснула руками Дарья.

- Тише, тише, Дашенька, не расстраивайся ты так. Всё пройдёт, поговорят немного, да и забудут, - ободряюще улыбнулся ей Юсупов.

И только тут девушка вспомнила, что ещё не представила молодых людей друг другу.

- Разрешите представить вам князя Дмитрия Сергеевича Юсупова, - улыбнулась она. – Дмитрий, это мой кузен князь Даниил Андреевич Репнин и моя подруга, а в скором времени, надеюсь,  и родственница, княжна Вероника Станиславовна Огинская.

- Очень приятно, князь, - улыбнулась Ника, протягивая руку. – А мы ведь с Вами, кажется, виделись пару раз в общей гостиной, только это было так давно.

- Да, княжна, Вы правы, - ответил Юсупов, касаясь губами протянутой ему руки. – Только я редко там бываю. Служба у Государя – дело весьма и весьма хлопотное.

- Да и мы у Государыни сложа руки не сидим! – рассмеялась Вероника.

- Вы мне вот что лучше скажите, - обратилась к Дане Даша, - что там с Викой? Мы с мамой и Соней просто места себе не находим. И Саид с дядей Тимуром молчат… Но раз вы здесь и улыбаетесь, значит, всё в порядке?

- Да, Дашенька, всё в порядке, - улыбнулся Даниил. – Она дома, всё хорошо. И зла на Аслана, судя по всему, не держит. По крайней мере, об этом не заговаривала, да и мы молчали. Но у нас, Дашенька, есть ещё одна новость. Ты только не удивляйся, но Виктория замуж вышла.

- Что? Вика замуж вышла?! – вскричала Дарья. – Как? Когда? Неужели Аслан всё-таки успел с ней обвенчаться? Да я же его тогда собственными руками…

- Тише, Дашенька, - Даниил взял за плечи чересчур разволновавшуюся девушку. – Тише, сестрёнка. Вика не за него замуж вышла, а за своего спасителя.

- Бог мой, Владимир наконец-то разобрался в своих чувствах! Не прошло и года! – рассмеялась она.

Теперь уже пришёл черёд Даниила злиться.

- Чёрт побери! – вскричал он, крепко сжимая Дашины плечи. – Ну отчего, отчего всем ясно, как божий день, что Владимир и Виктория созданы друг для друга? Всем, кроме них самих?

- Но Вика же любит его, я это давно поняла. Она так на него смотрит… - Даша с изумлением смотрела на кузена.

- Да любит-то она, может, и любит, вот только замуж за Александра вышла, - мрачно усмехнулся Репнин.

- За Сашу? За Вариного брата? – ахнула Даша, а когда Ника молча кивнула, еле слышно прошептала – А как же…  А как же Владимир?

- А Владимир собрался жениться на Наташе. Причём совсем скоро. Ну и как тебе это? – Даниил, прищурившись, смотрел на побледневшую кузину.

- Сумасшедшие… Да они просто сумасшедшие… - прошептала девушка. – Жалеть же потом будут…

- Обязательно будут, непременно будут, - кивнул Даниил. – Но никого слушать не собираются.

- Да уж… Вот это история… - протянула девушка. – Ну а вы-то как?

- Мы? – Даня приобнял Веронику. – А мы уже дни до венчания считаем. Не позже, чем через две недели обвенчаемся.

- Как только родители мои приедут, так тут же и обвенчаемся, - добавила Вероника.

- А где церемония будет? Здесь или в поместье? – глаза Даши загорелись от любопытства.

- Вообще-то хотели в поместье, - ответил князь. – Но знаешь, Даша, Владимир-то с Наташей с нами вместе венчаться удумали.

- Они что, с ума все посходили? – ахнула Даша. – Сегодня же еду к вам домой, поговорю с Викой. Один брак расторгнуть легче, чем два. Если нужно будет, я с императором поговорю. Должен же быть какой-то прок от того, что я его племянница! – со смехом добавила она.

- А Вики нет в Петербурге. Она в поместье осталась, - ответил Даниил.

- Как в поместье? – изумилась Даша. – Мне показалось, что это Александра я сегодня видела в приёмной у Государя.

- Конечно же Александра. Он уехал в столицу, жена осталась в поместье. Вот такая у них замечательная семья.

- Митя, мы немедленно должны ехать туда! – схватила Даша молодого человека за руку. – Пока ещё не поздно…

- Не надо, Даша, -предостерегающе поднял руку Даниил. – Бесполезно это всё. Они твёрдо решили, что не нужно ничего менять. Всё бесполезно. Боюсь, как бы от твоего вмешательства не стало только хуже. Простите нас, князь, - обратился он к Юсупову, - что мы сделали Вас невольным свидетелем всего этого. Просто мы уже и сами не знаем, что делать с нашими семейными проблемами.

- Не извиняйтесь, князь, - улыбнулся Дмитрий. – Я всё понимаю и, к тому же, надеюсь, что в скором времени смогу назвать ваши семейные дела своими.

- А не слишком ли ты торопишься? – легонько стукнула его по руке Дарья. – Я же ещё не дала тебе ответа.

- Дашка… - только и ахнул Даниил.

- Ну что ж, тогда мы, пожалуй, пойдём, - улыбнулась новоявленная Великая княжна. – Вам, наверно, вдвоём побыть хочется, а тут мы пришли… Даня,  я верю, что и у тебя, и у Вики всё будет хорошо.

- Дай-то Бог… - уже в который раз за вечер ответил Репнин.

   А пока в Петербурге велись эти разговоры, их виновница, Виктория Андреевна де ла Мер, сидела на диване в библиотеке и в задумчивости переставляла фигуры из слоновой кости на клетчатой доске. Нет, всё-таки удивительная это вещь – шахматы. Всего лишь по мановению руки перед тобой разыгрывается настоящее сражение, и только от тебя одной зависит его исход. От того, насколько ты будешь внимательна и прозорлива. Ведь без везения и предвиденья здесь не обойтись. Но зато лишь от тебя зависит судьба вверенного тебе воинства, лишь только ты недрогнувшей рукою можешь отправлять на смерть и маленьких пешек, и неповоротливых ладьей, и красавцев-коней. А кто знает, может быть, и наша жизнь – не что иное, как такая же шахматная партия, незамысловатый этюд, который разыгрывает кто-то там, наверху… Может быть, кто-то там играючи переставляет фигуры, а здесь, у нас, на грешной земле, люди сходятся и расходятся, рождаются и умирают, любят и ненавидят… И нам ничего не дано изменить, ведь всё уже давным-давно решено, решено раз и навсегда. Решено без нас, решено за нас…

- Ну и что ты здесь делаешь совсем одна? – вдруг услышала Виктория за спиной, и через мгновение в кресло с другой стороны стола опустился Владимир.

- Да так… - пожала девушка плечами. – А вот ты что здесь делаешь? Ты же должен быть со своей невестой.

- А Наталья с родителями к себе уехала, - невозмутимо ответил Володя. – Сергей Николаевич рассудил, что негоже невесте с женихом под одной крышей ночевать. И то верно – и после свадьбы друг другу наскучить успеем.  А ты, Вика меня прости – из-за меня ты лишилась общества подруги.

- Ничего, в одиночестве лучше думается, - ответила девушка, поглаживая кончиками пальцев морду шахматного коня.

Владимир взял её руку, легонько сжал тонкие пальцы, а потом вдруг предложил, глядя в широко распахнувшиеся от удивления янтарные глаза:

- Вика, а давай как прежде! Давай сыграем!

Девушка поколебалась мгновение, а потом, склонив по обыкновению голову к плечу, лучезарно улыбнулась:
- Ну давай! Только, чур, я чёрными!

- А ведь белые начинают и выигрывают! – рассмеялся Корф.

- И тем интереснее играть чёрными, - парировала Вика.

- Ну что ж ты сама так решила! – подмигнул ей Владимир и сделал ход пешкой.

Вика ответила тем же. На следующие два часа  в библиотеке воцарилась гробовая тишина. Две головы склонялись над доской, две пары глаз настороженно наблюдали за перемещениями фигур соперника. Молодые люди не замечали ничего – ни того, что каждые четверть часа принимались бить часы, ни того, что полумрак начал сгущаться по углам комнаты, ни того, что пару раз приоткрывалась дверь, и в комнату заглядывала обе6спокоенная царящей в библиотеке тишиной Елизавета Петровна, единственная, кажется, из всех домашних ещё не потерявшая надежды устроить счастье столь  горячо любимого ею Володеньки, которого, впрочем, ещё пару дней назад она готова была растерзать на части, с не менее любимой ею Викулей. В то, что между ними любовь, княгиня Репнина поверила в тот самый миг, когда увидела всю глубину боли в глазах Владимира, тогда, когда он услышал о замужестве Виктории, да и добрая половина всего, сказанного тогда в библиотеке, не укрылась от её чуткого уха… А сейчас они снова сидели там и играли в шахматы.

   Они просто играли в шахматы… Просто переставляли фигуры с чёрных клеточек на белые и обратно, преследуя какие-то им одним ведомые цели… И вот уже белый ферзь настойчиво пробивает себе дорогу в царство чёрных, сметая всё на своём пути, во  он всё ближе и ближе к вожделенной цели… Вот рушатся последние бастионы, кажется ещё мгновение – и над крепостью взмоет ввысь белый флаг, означающий лишь одно – она сдаётся, сдаётся на милость победителю…

- Сдавайтесь, моя королева! – смеётся Владимир, с прищуром глядя на девушку.

- На вашем месте, барон, я не была бы так самоуверенна! – улыбается ему Виктория.

Но что это? Всего лишь одно движение, и крохотная чёрная пешка, невесть как оказавшаяся в тылу белых, превращается в красавца-ферзя. Владимир изумлённо смотрит на всё происходящее, а Вика наклоняется  к нему через стол и тихо шепчет:

- А победа всё-таки осталась за королевой…

   И Корф понимает, что так оно было, есть и будет всегда, что бы ни случилось… Какими бы тайными тропами не пришлось им бродить, все они всё равно сойдутся в одной точке, всё равно приведут их к одному…

А они ведь играли в шахматы, они ведь всего лишь играли в шахматы… 

 

   

Глава 9. Ромео и Джульетта Двугорского уезда.

 

   Дни летели за днями, наступая друг другу на пятки, а ничего не менялось. Всё так же каждое утро из-за холма ставало солнце и начинало своё восхождение на небосвод, всё так же вечерами ему на смену приходила ночная царевна-луна в окружении сотен подруг – крошечных звёздочек, ливших своё сияние на застывшую в волшебном сне землю. И этими-то лунными ночами всё никак не могла заснуть Виктория. Призрачный свет, льющийся в комнату, заливающий постель, на которой, как и прежде, она спала одна, лишал девушку последнего спасения от неустанно преследовавших её мыслей – сна. Лишь во сне она могла быть прежней – беззаботной маленькой девочкой, широко распахнутыми глазами глядящей на мир. Но она лишилась этой возможности. Эти недолгие часы сна уже перед самым рассветом не приносили облегчения. Девушка просто проваливалась в какую-то вязкую темноту, из которой иногда слышались чьи-то стоны и крики, а порою и тянулись чьи-то руки…

   Д и днём не было покоя. Двойное венчание было назначено на полдень в субботу, а уже в понедельник в поместье вернулись Даниил с Вероникой, привезя с собой и Настю с Раулем. Варя была занята при дворе и обещала непременно  быть к концу недели, а Александр заявил, что прибудет вместе с сестрой. А может быть, это было и к лучшему, что граф не приехал, ведь и без него у Вики прибавилось головной боли. На сей раз всему виной была любимая старшая сестричка. Едва только Настасья приехала, как тут же заперлась с Елизаветой Петровной в библиотеке. А когда они вышли оттуда, ни у кого из домочадцев не осталось и крохи сомнения – что-то будет.

   Тем же вечером все карты были раскрыты. За ужином, на который были приглашены и Растопчины, Анастасия, мило улыбаясь, сказала, что не хочет дни, оставшиеся до свадьбы, умирать от скуки, и поэтому предлагает всем развеяться. Всё равно все распоряжения уже розданы, с остальным отлично управятся слуги, так что можно, наконец, вспомнить и о себе и отдохнуть душой от всех навалившихся в последнее время волнений. Ну и что же она предложила? А предложила она вспомнить давно уже забытое дело и возродить некогда лучший во всём уезде домашний театр Корфов. И Настя уже даже знала, что поставить – ну конечно же «Ромео и Джульетту»! Первые восторги по поводу этого необычного предложения несколько стихли, когда девушка сообщила, что спектакль будет дан уже в пятницу вечером, званы на него будут только самые близкие друзья и родственники, а в качестве актёров выступят они сами, обитатели поместья.

- Нет, ну где это видано? – сморщила носик Наташа.

- Как это где? – нахмурилась Анастасия. – Ты что же, хочешь сказать, что я чем-то недостойным занимаюсь? Или ты забыла, что я актриса?

- Да ничего я не забыла, всё помню, - отмахнулась Наталья. – Но ты – это ты. А себя актрисой я не вижу.

- Настенька, ну если Наташа не хочет – её право отказаться, - примирительно улыбнулась Вика. – А я вот считаю, что это превосходная идея, и я с радостью приму участие в постановке.

  Но улыбка исчезла с лица Виктории, когда Настя, положив перед собой на стол том Шекспира из библиотеки, принялась распределять роли. Светлану Владимировну и Андрея Михайловича, собственных родителей, она назначила на роли графа и графини Капулетти, Екатерину Андреевну и Ивана Владимировича – сеньора и сеньоры Монтекки, Даниила – на роль Тибальда, Рауля, собственного жениха, сделала Парисом, Михаила Александровича – герцогом Веронским, Веронику – кормилицей, Степана и Николая, двух молодых лакеев – Бенволио и Меркуцио, Сергея Николаевича Растопчина – отцом Лоренцо… А Владимиру с Викторией остались, естественно, Ромео и Джульетта.

   Он лишь усмехнулся, услышав эту новость, а Вика, вскричав:

- Нет, это уже слишком! – схватила сестру за руку и потащила её прочь из столовой.

- Ну и что это такое, а, Настя? Ты это специально, да? – закричала девушка, уперев руки в бока.

- Тише, тише, а то ещё подумают, что я тебя убиваю! – улыбнулась Настя. – Просто из тебя выйдет великолепная Джульетта, а из него Ромео.

- Ромео? Да какой же он Ромео? – рассмеялась Вика. – Он – настоящий граф Парис. Самовлюблённый Нарцисс! Вот кого ему играть надо было!

- Что-то ты, сестрица, несправедлива к Владимиру, - покачала головой Анастасия. – Ну не настолько же он плох, как ты его представляешь. Хотя… Да ты же сама так не думаешь, просто говоришь – вот и всё.

- Нет, скажи мне, ты это всё специально так подстроила, да? – продолжала кипятиться Вика. – Что, нельзя было сделать Ромео кого-нибудь другого? Вот хоть Рауля например…

- Постой-ка, ты что же, хочешь разыгрывать любовь с моим женихом на моих же глазах? – возвратила сестре гневный взгляд Настя.

- Да ничего я не хочу! – всплеснула руками Виктория. – Хочу, чтобы меня наконец-то оставили в покое. А кстати, почему бы тебе самой не сыграть Джульетту? Тогда и за Рауля ты спокойна будешь.

- Нет, Викуля, нет. Мне всю оставшуюся жизнь на сцену выходить, - улыбнулась Настя. – Дай же мне хоть раз режиссёром побыть. А как режиссёр сказал – так и быть должно. Ну же, Вика, перестань… Ну подумаешь – всего один раз Джульетту сыграешь. Ну пожалуйста! Не лишай меня мечты! – девушка обняла сестру за плечи.

- Ну хорошо, хорошо, Настенька. Но только один раз и только ради тебя, - сдалась Вика.

   Но девушка сама не до конца понимала, на что согласилась, на какую муку себя обрекла. Репетиции стали настоящей пыткой. С трудом выносила Виктория бесконечные прогоны текста, бесцветным голосом, устремив взгляд в окно,  произносила она слова любви, но когда Анастасия повела всех на сцену… Вика делала всё, о чём просила сестра, не думая, словно бездушная кукла, которую кто-то дёргает за ниточки… Нужно было смеяться – она смеялась, плакать – она плакала, требовалось говорить слова любви – она говорила… Но старательно отводила глаза, чтобы, не дай Бог, не встретиться взглядом со своим Ромео. Анастасия смотрела на всё это, смотрела, а потом истощилось её ангельское терпение.

- Послушай меня, Вика, - встряхнула она сестру. – Послушай меня внимательно. Сейчас ты пойдёшь к себе в комнату, ляжешь в постель и как следует выспишься. Завтра встанешь не раньше полудня. Ты вконец измотала себя, тебе надо отдохнуть перед спектаклем. Роль свою ты знаешь назубок. Я верю, завтра ты сможешь взять себя в руки и сыграть так, что все тебе завидовать станут. А особенно Наталья… - совсем тихо добавила она.

Виктория лишь кивнула и покорно вернулась в дом.

   В гостиной Наташа поднялась с дивана ей навстречу. Княжну Растопчину, как не задействованную в спектакле, не пускали в театральный флигель, и она дни напролёт скучала в доме одна.

- Вика, ты почему так рано? – спросила Наталья.

- Они решили, что прекрасно справятся и без меня, - отмахнулась Виктория.

- Ты, что ли,  хочешь сказать, что ты… что ты не будешь Джульеттой? – так и не сумела скрыть радости Наташа.

- Нет, ну отчего же? Буду, ещё как буду! – рассмеялась Вика.

– Ну тогда иди к себе. Там Глаша уже тебе платье принесла, - и Наташа вновь уткнулась в книгу.

Вика лишь пожала плечам и пошла наверх. Но едва открыла дверь спальни, как тут же ахнула и застыла на пороге. На постели лежало платье. Но, Боже мой, что это было за платье! Целое облако белоснежного атласа и нежно-розового газа, всё сплошь расшитое серебряными блёстками, сверкавшими, точно слезинки. Платье, достойное принцессы… Вика осторожно присела на краешек постели и аккуратно провела ладонью по дорогой ткани. Значит, вы, господа, хотите увидеть завтра настоящую Джульетту? Ну что ж, вы её увидите… Пусть мне будет тяжело, пусть мне будет очень больно, но я сделаю это! Видимо, таков уж мой крест. Но если Судьбе так угодно преподнести мне ещё одно испытание, то я с честью пройду и его…

   На следующий день до самого спектакля, устраиваемого в девять вечера, в час, когда уже начинают сгущаться сумерки, Виктория не выходила из спальни. Ни уговоры сестры, ни просьбы матери, ни весть о прибытии собственного мужа не могли заставить девушку повернуть ключ в замке. Увидеть кого-нибудь из них значило бы потерять хоть немного душевных сил, а они были ей нужны, ещё как нужны. Все, без остатка…

   Вот чуть слышно звякнули каминные часы. Без четверти девять.

- Ну что ж, пора… - вздохнула Вика и взяла в руки платье.

  Шепоток пронёсся за кулисами, когда там появилась Виктория. Ни на кого не глядя, с гордо поднятой головой, словно заморская королевна, прошествовала она к деревянному ящику, который облюбовала себе ещё во время репетиции, и уселась на него, словно на трон. Она не замечала никого – ни о чём-то шепчущихся родителей и тётю с дядей, ни Веронику  в необъятном одеянии кормилицы, щебечущую о чём-то с Даниилом, ни Владимира, прочертившего у её ног замысловатый рисунок в пыли роскошным пером своего бархатного берета…

- Ой-ой-ой! Вы только посмотрите на неё! – прищёлкнула языком Анастасия. – И это – моя сестра!

- Она – такая же, как ты, прелесть моя! – прошептал ей в самое ухо Рауль, и украдкой поцеловал её пальчики.

   А потом поднялся занавес, и всё вокруг закружилось в каком-то бешеном хороводе. Реплики сливались в один сплошной гул, который отдавался в ушах Виктории, мешая ей сосредоточиться, он манил, звал куда-то… И вот уже её выход… Вот уже бал у Капулетти… Вот уже чему-то улыбается из-под вуали Светлана – леди Капулетти, вот о чём-то оживлённо ведут бесед синьор Капулетти и Парис, и среди гостей снуёт неугомонная кормилица… А к ней, Джульетте, сквозь толпу идёт её Ромео… Он что-то говорил, она что-то отвечала и, кажется, даже отвечала по тексту… И вот его руки опускаются ей на плечи, его лицо всё ближе и ближе…

- Что?.. Мы же так не догова… - мысль умирает, так и успев родиться, она тонет, захлёбывается в пьянящем поцелуе…

И становится всё равно, что кругом люди – родственники, друзья, кое-кто из соседей… Что на первом ряду, хмурясь, сидят и наблюдают за всем происходящем муж и невеста… Всё отходит куда-то на второй план.

- Мой друг, где целоваться Вы учились? – заливаясь краской до корней волос, шепчет положенные по роли слова Джульетта, а её глаза так и сияют… Ромео вновь склоняется к ней, но появление вездесущей кормилицы путает влюблённым все карты…

   А как сверкали её глаза, какая  в них таилась боль, когда исступлённо шептала она, прижавшись к груди единственного своего:

- Ты  так уйдёшь, мой друг, мой муж, мой клад?..

С какой тоской он говорил ей последнее «прощай…»

И никто не мог сдержать слёз, глядя, как стенает Ромео над телом своей возлюбленной:

- Любуйтесь ею пред концом, глаза!

В последний раз её обвейте, руки!

И губы, вы, преддверия души,

Запечатлейте долгим поцелуем

Со смертью мой бессрочный договор…

Никто из собравшихся в зале, никто из ждущих за кулисами не видел этого, но из-под сомкнутых век Джульетты выкатывались и текли по щекам потоки слёз. Одной ей был ведом истинный смысл слов Ромео, одна она понимала, с кем это он сейчас прощается навеки… И не была игрою та дрожь в руках, те слёзы в голосе девушки после пробуждения во мраке склепа… Одному Богу известно, как жалела Вика о том, что во флаконе – обычная вода, а клинок, вокруг которого судорожно сжимались её пальцы – лишь бутафория… Ложь, ложь кругом… Не были ложью лишь слова любви, слова, шедшие, казалось, из самого сердца…

   Бурные овации, крики восторга, море цветов, поздравления… Всё было как в тумане, всё вертелось, кружилось вокруг девушки, не давало сосредоточиться, поймать за хвост ускользающие мысли… Помнила она лишь тепло ладони Владимира, не выпускающего её руку из своей, да ледяной холод, сквозивший во взгляде Александра…

   С трудом вспоминала потом Вика, как сумела, наконец, вырвать руку и убежать к себе, а там, захлопнув дверь, упасть ничком на постель и горько-прегорько плакать… И она плакала, плакала до тех пор, пока не провалилась в сон… Но Вика не помнила, да и не могла помнить, как, чуть слышно скрипнув, отворилась дверь её спальни, как Владимир на цыпочках вошёл в комнату и, опустившись на колени у её постели, долго-предолго не сводил глаз с её заплаканного личико, тихо шепча ей слова любви…  

 

 

 

Глава 10.  Никогда…

 

   Вика проснулась от какого-то странного чувства. Отчего-то вдруг сразу стало так легко и свободно, словно камень с души упал. Девушка медленно приоткрыла глаза и тут же снова их зажмурила. Сон продолжался, ведь она встретилась взглядом с Владимиром, а он не мог быть здесь, ну никак не мог…

- Вика… - раздался его тихий шёпот.

Ну вот, мне уже и мерещится, у меня уже галлюцинации… Боже мой, да что же это такое? Почему я никак не могу его забыть, ну никак не могу? Что ни делаю, он всегда рядом, он повсюду… Он тенью стоит у меня за спиной, его шёпот слышится в шелесте листвы, в сиянии солнца я вижу блеск его глаз. Это безумие. Я просто схожу с ума… Мало ли что померещится спросонья? Вот сейчас я открою глаза – а в комнате пусто, в неё никого нет!

   Но Вика ошиблась, ошиблась и на сей раз. Владимир всё так же сидел на полу возле постели и смотрел на неё. Она чуть заметно улыбнулась, приподнявшись на локте:

- Так это был не сон? Ты здесь?

- Нет, не сон… - он придвинулся ближе, теперь их лица почти соприкасались. – Я люблю тебя, Вика. И я готов повторять тебе это вечно. Люблю, люблю, люблю…

- Ш… больше ни слова… - прошептала она, проводя кончиками пальцев по его щеке.

- Вика… - девушка скорее догадалась, что он шепчет, чем услышала это, а в следующее мгновение их губы слились в столь желанном поцелуе.

   Не успела Виктория и ахнуть, как барон, не отрываясь от её губ, скользнул под одеяло.

- Я же люблю тебя, люблю, слышишь? Вика, Викочка, девочка моя… - шептал он, покрывая миллионами поцелуев её щёки, по которым вновь текли слёзы, на этот раз слёзы счастья, слёз от того, что самые сокровенные мечты, кажется, начинают сбываться. Полуприкрыв уже затуманенные пеленой страсти глаза, Вика позволила Владимиру стянуть с себя роскошный наряд Джульетты и, откинувшись на подушки, полностью отдала себя во власть его рук и губ…

   А он потерял голову, потерял окончательно и бесповоротно. Он сходил с ума от шелковистости её кожи, еле ощутимо пахнувшей розой, от мягкости её волос, разметавшихся по подушке, от лихорадочного блеска её глаз, от самого предвкушения обладания ею. Он не замечал, что его страстные поцелуи оставляют следы на её нежной коже, что её ногти глубоко вонзаются ему в плечи, всё это было уже неважно. Жаркие волны обдавали его с головы до ног, с каждым мгновением они становились всё выше и выше, накатывали всё чаще и чаще, они подхватывали его, несли на своём гребне, то поднимая к небесам, то обрушивая в пропасть… Несли всё дальше и дальше, чтобы потом вынести, наконец, на песчаный пляж, в царство покоя и блаженства…И одно лишь имя слетало с его губ.

   А Вике казалось, что её тело рассыпалось на мириады звёзд, на мириады сверкающих искорок, дождём падающих на землю… Она парила в небесах, она была свободна от всех сетей, в которых запуталась, от всех оков… Она была свободна пусть ненадолго, но свободна… И прежде, чем последняя из крошечных звёздочек погасла, растаяла, коснувшись земли, Виктория прошептала:

- Я люблю тебя…

   Утро пришло нежданно-негаданно, казалось, не успели только сомкнуть глаз, а оно тут как тут. Вот уже птицы весело зачирикали в роще, вот первые лучи восходящего солнца заглянули в  окошко, позолотив всё вокруг… Ресницы задрожали, огромные глаза янтарного цвета распахнулись и с нескрываемым удивлением посмотрели вокруг И правда – отчего же ничего не изменилось? Отчего же всё так, как прежде? Неужели же эта ночь ровным счётом ничего не изменила? Неужели мир остался прежним? Нет, эта ночь не могла пройти бесследно… Ведь она была волшебна. Волшебна… Хоть и запретна. Но вчера это было неважно. Но это было вчера… А сегодня – уже новый день. И всё как прежде, всё как раньше. Всё так, как быть должно. Как суждено… Как предначертано свыше… Как решено Судьбой…

- Девочка моя, проснулась уже? – услышала Вика, а в следующий миг Владимир уже целовал её.

Он целовал, а она отвечала, но отвечала как-то обречённо, как-то безжизненно…

- Что с тобой? – спросил он, приподнимаясь на локте.

Виктория лишь покачала головой:

- Нет, ничего. Вставать пора. До венчания ещё столько всего надо успеть сделать.

- Да Бог с ним, с венчанием, - улыбнулся Корф, привлекая девушку к себе. – Даня с Никой и без нас подготовиться сумеют. Иди лучше ко мне, моя хорошая…

  Но Вика увернулась, не дав ему поцеловать себя вновь, и, невозмутимо глядя в глаза барону, спросила:

- А как же твоё венчание, Владимир?

- Моё венчание? – он не удержался от того, чтобы не рассмеяться. – Вика, Викочка, ты что же, так ничего и не поняла? Вот было моё венчание, вот, - указал он на постель. – Эта ночь повенчала нас с тобой, Вика. Неужели же ты думаешь, что после всего, что было, я смогу жениться на другой?

- А что было, что, скажи мне! – Вика села и обхватила голову руками. – Помутнение рассудка, сиюминутный порыв, вспышка страсти… И всё. Всё!

- Неужели всё? – тихо спросил Владимир.

- Всё, - ответила Вика, поднялась с кровати, завернувшись в простыню, и скрылась за ширмой. – Тебе, право, лучше уйти, - донёсся оттуда её голос. – А то, не дай Бог, Наташа ко мне прибежит или Саша вспомнит, что у него есть жена.

- Вика, ты что же, это серьёзно? – Владимир, на ходу завязывая пояс халата, зашёл за ширму.

- Абсолютно серьёзно, - ответила девушка и, повернувшись к молодому человеку спиной, попросила. – Помоги платье затянуть.

Нечеловеческого усилия воли стоила Корфу эта просьба. С одной стороны, так и хотелось привлечь её к себе, вновь вдохнуть восхитительный аромат её кожи… А с другой, руки так и чесались дёрнуть за эти шёлковые шнурки как следует, затянуть их так, чтоб она не смогла ни вдохнуть, ни выдохнуть до тех пор, пока окончательно не выбросит из головы эти глупые мысли.

- Спасибо, - улыбнулась Виктория, когда дело было наконец-то сделано. – А теперь иди. Тебе пора.

- Вика! – Владимир схватил её за плечи, развернул к себе. – Вика, ты хоть понимаешь, что ты сейчас говоришь? Понимаешь, что ты сейчас делаешь? Если я сейчас уйду – то уйду уже навсегда.

   А она смотрела в его полные тоски и боли глаза и чувствовала, что ещё совсем немного, ещё чуть-чуть, и она просто не сможет устоять, не сможет сказать ему «нет»… Силы тают, тают с каждым мгновением, ещё чуть-чуть – и она не сможет больше храбриться, не сможет сопротивляться. Как глупо делать вид, что ничего не произошло, как глупо… И как больно… Но иначе нельзя. Иначе будет только хуже, хуже для всех… И для них двоих прежде всего.

- Понимаю, я всё прекрасно понимаю, - невозмутимо ответила Виктория, отступая на шаг. – Иди. Уходи. Тебя невеста ждёт.

- Ну и пойду, - Владимир, не оглядываясь, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

- Да,  я уйду, потому что так решила ты, - прошептал он. – Но однажды я вернусь. И мы оба это знаем…

   Всё это было утром, а уже вечером Вика стояла во дворе бывшего поместья Долгоруких, прижавшись щекой к  прохладному мрамору белой колонны, и  в последних лучах догорающей зари сверкали непрерывным потоком стекающие по её лицу слезинки. Сегодня, это всё случилось сегодня… Сегодня она своими собственными руками убила свою единственную любовь. Уже не в первый раз… Но если раньше случалось чудо, и чувство возрождалось, словно птица Феникс из пепла, то теперь этого уже не будет. Этого не будет никогда. Ни-ког-да…

   И как же мне хватило сил продержаться целый день, целый долгий-предолгий день? А ведь столько раз казалось – всё… Как достало сил слушать щебет Вари, как хватило терпения вплетать небесно-голубые ленты, в тон платью, в светлые волосы Насти? Как смогла я собственными руками приколоть к волосам Натальи целое облако белоснежного кружева, её свадебную вуаль? Каких усилий мне стоило непринуждённо улыбаться родным и соседям, делать вид, что я безумно счастлива за обе брачующиеся пары…

   Любимый братец Данечка и Вероника, милая девочка, которую я успела полюбить всем сердцем… Счастья вам, дорогие мои! Вы сберегли свою любовь, смогли, несмотря на все превратности судьбы, быть вместе. И вы будете вдвоём всегда, до конца своих дней. Я знаю, я чувствую это… А в таких делах я очень редко ошибаюсь.

   Владимир и Наташа… Боже, как больно-то! Лучшая подруга, почти сестра, и тот, кто владеет всеми моими мыслями… А что ты хотела, Вика? Что хотела, глупая?!! Ты надеялась, что он, после всего, что ты наговорила ему с утра, всё-таки раздумает жениться? Бросит всё, упадёт к твоим ногам, хотя ты сама толкнула его на этот брак? И тогда, и сегодня… А ты всё не верила, всё ждала, всё надеялась… Оттого-то и помутилось всё у тебя перед глазами, когда кольцо он ей на палец одевал, оттого-то и побледнела ты, как полотно, оттого-то и земля из-под ног твоих ушла, оттого-то ты чуть чувств-то и не лишилась. Да и лишилась бы, если б не Анна Петровна. Она, по счастливой случайности оказавшаяся рядом, конечно же заметила состояние внучки и, крепко сжав её руку, прошептала:

- Будь сильной, Виктория, будь сильной. Помни, что ты одна из Корфов.

  Да, ты помогла мне тогда, бабуля, помогла… Не позволила показать свою слабость, своё поражение. Я же знаю, что всю церемонию Александр не сводил с меня глаз, я кожей просто чувствовала его насмешливые взгляды. Господи, неужели он знает? Неужели догадался? Не оттого ли с такой ехидной улыбкой поздравлял меня со свадьбой кузена и не переставая повторял, какие они с Наташей чудесная пара…

   А праздничное застолье во дворе усадьбы Корфов? Разе не стало это очередной пыткой? Разве не специально муж, произнося тост за тостом во здравие молодых, требовал и моего участия во всём этом? А ведь знал же, как мне тяжело, слышал ведь, как голос мой дрожал, видел, как пальцы мои, бокал сжимающие, побелели… И словно нарочно пожелал он, чтобы надела я на свадьбу только вчера им из Петербурга привезённый гарнитур, запоздалый подарок любимой жене на день свадьбы, как он сказал. Ну и зачем было требовать, чтобы я здесь, на тихом празднике практически в семейном кругу облачилась во всё это великолепие, более подходящее для роскошнейших  из приёмов в Зимнем дворце? Не было ли это очередным издевательством, очередной попыткой меня унизить? Было, конечно же было. Господи, как хорошо-то, что мамочка помогла мне, отговорила Александра от безумной затеи водрузить мне на голову диадему. И без того в глазах темнеет… И без того Наталья весь вечер на меня косилась, а кумушки наши шептались по углам, что я своим убором невест-то затмила.

   А ожерелье так и сдавливает горло, не даёт вдохнуть как следует, кажется, с каждым мгновением всё теснее и теснее становится. А браслеты, эти широкие браслеты, что Саша сам застёгивал мне на запястьях… Ещё утром я пыталась понять, что они мне напоминают, а тут вдруг поняла, поняла со всей ясностью – кандалы…

   Да, Саша, теперь я твоя раба, раба навеки. Но я стала ею только потому, что сама так захотела, только потому, что рассудила, что так лучше для всех. Мне с Владимиром не быть. Я так решила. Я решила раз и навсегда. Этого не будет никогда. НИ-КОГ-ДА…  

 

 

 

Глава 11. Ошибка за ошибкой.

 

   День за днём, изо дня в день всё одно и то же… Бесчисленные приёмы, от которых уже кружится голова, пикники, верховые прогулки… Даня и Ника, не расстающиеся ни на секундочку, абсолютно счастливая Наташа, пытающийся делать вид, что всё у него лучше всех, Владимир и становящийся порою страшным в своей угрюмости Александр… А в душе – пустота, тоска беспросветная… А к мучениям души прибавились ещё и мучения тела. По-видимому, переживания были столь сильны, что тот приступ дурноты, который испытала Вика на венчании, повторился на следующий день, и на следующий тоже, и стал повторяться с завидным постоянством. Хорошо, хоть в обморок девушка не падала. Достаточно было, едва только земля начинала уходить из-под ног, а к горлу подкатывать тошнота, сделать пару вдохов поглубже, открыть окно пошире, а ещё лучше – выйти из душного плена дома. Конечно, столь странные симптомы неминуемо должны были насторожить, но Вика, ни разу в жизни серьёзно не болевшая и оттого никогда особо не заботящаяся о своём здоровье, предпочитала не обращать на это никакого внимания, забыть…

   Пожалуй, никогда она столько не читала, столько не занималась рукоделием, а всё потому, что чем-то нужно было убить время, остававшееся в промежутках между увеселениями, в которых её участие было необходимо, как воздух, необходимо не ей, но тем, кто был с нею рядом – родителям, сестре и брату, мужу, наконец… И каждый преследовал при этом какие-то свои, одним им ведомые цели. Кто-то хотел, чтобы она немного развеялась, кто-то – чтобы вновь стала весёлой, ну а кое-кто просто хотел показать всем окружающим, что в его семейной жизни всё просто замечательно. И в самом деле, не выглядеть же белыми воронами на фоне прямо-таки светящихся счастьем Даниила и Вероники. Даже Владимир с Наташей, несмотря ни на что, казались прекрасной парой, во многом, конечно, благодаря молодой супруге. Наталья чуть ли пылинки с мужа не сдувала, ловила каждый его взгляд, каждое слово, стремилась предугадывать и исполнять все-все его желания. И чувствовала себя безгранично счастливой, когда он улыбался ей в ответ. И невдомёк было Наталье, что не нежностью, не благодарностью вызвана эта улыбка, не видела она, что Владимир просто смеётся над ней, просто насмехается над её попытками завоевать его расположение. А может быть, и видела, да только не хотела замечать, не хотела понимать и принимать это как данность, предпочитая находиться в неведении. А может быть, и вовсе не хотела признаваться себе самой в том, что то, что ещё совсем недавно казалось ей триумфом, обернулось крахом.

   А ведь, кажется, мама была права, права, как обычно. Но Наташа её не послушала, не захотела выслушать… Накануне свадьбы, после спектакля вернувшись в свой дом у озера,  Елена Ивановна не отпустила дочь сразу спать, а увела в свой будуар.

- Маменька, о чём Вы хотели поговорить? – с трудом пытаясь подавить зевок, спросила Наташа. – Неужели же это так необходимо именно сегодня? У меня же завтра свадьба.

- Наталья, прекрати пререкаться! – Елена скрестила руки на груди и смерила дочь ледяным взглядом с головы до ног. – Я о свадьбе-то говорить и собралась.

- Я слушаю Вас, maman, -  девушка скромно опустила глаза.

- Наташа, Бога ради, откажись ты от этой свадьбы. Откажись от позора. Зачем это тебе нужно, дочка? Зачем самой себя на муки-то обрекать? – взмолилась княгиня.

- Зачем? Да потому что я люблю его, мама! Люблю уже давным-давно! – всплеснула руками Наташа. – Люблю и хочу быть с ним.

- Но он-то тебя не любит, доченька! Не нужна ты ему. Он о другой всё мечтает, другая в сердце его и в мыслях…

- В сердце его и в мыслях… - эхом повторила девушка, мучительно пытаясь вспомнить, кто уже говорил эти слова, говорил о Владимире.

- И в сердце, и в мыслях его, - подытожила Елена, - нет места для тебя, Наташа. Ты для него всего лишь кузина, не больше. Даже не друг… Ты с ним поговорить-то десяти минут и то не можешь, не о чем вам разговаривать. Как вместе жить-то будете? Ну неужели ты не понимаешь, что другую он любит? Неужели же ты ничего не замечаешь, ничего не видишь, Наташенька?

- Да вижу я, мама, всё вижу… - мрачно ответила девушка. – Вика… Всё время Вика, одна лишь Вика… Околдовала она его, что ли? Она-то может…

- Нет, не околдовала, - покачала головой Элен. – Просто любят они с Владимиром друг друга, по-настоящему любят. Сама же видела, как они друг на друга смотрели. Это не их герои, это они сами в любви друг другу признавались.

- Видела, всё я видела… - вздохнула Наталья. – Только мне-то что со всем этим делать прикажешь?

- Одумайся, дочка, прошу тебя, одумайся! – Елена с мольбой посмотрела на девушку. – Не губи себя. Уйди в сторону, подумай хотя бы о Вике, если не хочешь подумать о себе.

- А она-то, она-то обо мне подумала? – закричала Наташа. – Она подумала о моих чувствах, она подумала обо мне? Она же всё прекрасно знала, всё прекрасно видела! Но, тем не менее, не прекращала опутывать Владимира своими сетями!

- Что? – Элен рассмеялась. – Ты что же, всерьёз думаешь, что Вика влюбила его в себя? Наталья, очнись! Он любит её, это сразу видно, любит уже давно. Все об этом знают, все это видят! Все, кроме тебя. Опомнись, опомнись, пока не поздно! Пока есть путь назад, пока ещё не поздно сказать ему «нет». Неужели же ты никак не можешь понять, что он и предложение-то тебе сделал только для того, чтобы Вике досадить?

- А мне всё равно, мама! – всплеснула Наташа руками. – Уж я-то своего не упущу, поверь мне! Я знаю, на что иду. И я уверена, что добьюсь своего, что всё выйдет по-моему. Завтра сбудется моя самая заветная мечта – завтра я стану баронессой Корф. А если мечта начинает сбываться, то она сбывается до конца. Так что, мамочка, я ещё буду очень счастлива, вот увидишь! И я всё сделаю для этого, я своего добьюсь. Я ни перед чем не останавливалась, и останавливаться не обираюсь!

- Боже мой… - только и смогла ахнуть Елена. – Я не узнаю тебя, Наташа. Когда ты успела так измениться? И отчего?

- От чего? От любви! – улыбнулась девушка. – То ли ещё будет, мама, то ли ещё будет. Я на всё пойду, я не шучу.

- Смотри только не пожалей о своём решении, не раскайся потом, когда будет уже поздно, - и Елена Ивановна скрылась за дверями спальни.

   Да, возможно, мама была права… И двух недель не прошло со дня свадьбы, а Наташа уже начала сомневаться. И день ото дня червь сомнения всё больше и больше терзал её душу. Но, помня о данном не столько матери, сколько самой себе обещании, она гнала эти мысли прочь. К тому же, пока в поместье был Александр, пока он следил за молодой женой и днём, и ночью, она могла быть спокойна.

   А потом Даниил с Вероникой засобирались в Петербург, и даже дальше, за границу. Свой медовый месяц счастливая пара отчего-то решила провести непременно в Баден-Бадене, и не желала слушать никаких возражений и сетований на то, что погода скоро испортится, и не лучше лм поспеть в Париж как раз к началу сезона, заодно порадовав тётку Наталью… А появление в поместье курьера от князя Салтыкова ещё больше ускорило сборы. Тогда-то Саша и решил ехать с ними в Петербург, а оттуда – на Урал, посмотреть на земли, отведённые под строительство завода, а заодно и начать обустраиваться в тех краях.

   Этот вопрос не обсуждался, всем как-то и так стало ясно, что Виктория остаётся здесь, с родителями. А она была и рада этому. В последнее время она и так жила как во сне, не до конца осознавая всех перемен, совершавшихся вокруг неё. Саша уезжает. Ну что ж… Так тому и быть. Можно будет снова спокойно жить, не следить за каждым своим словом, за каждым жестом, за каждым взглядом… Не нужно будет вздрагивать в ночной тиши от каждого шороха, от каждого скрипа, не нужно будет сдвигаться на самый край постели  и лежать там тихо, как мышка, боясь, что в любое мгновение муж может прикоснуться к ней, может поцеловать… Ведь не было ни одной ночи со дня двойного венчания, чтобы Саша не пришёл к ней в спальню. Каждый вечер, ложась в постель и задувая свечу, Вика молила Бога, чтобы сегодня всё было иначе, чтобы он не пришёл, чтобы забыл… Но нет, все мольбы были впустую, всё было тщетно… Вновь отворялась дверь, свет свечи озарял комнату, и входил он… И каждый раз Вика плотно зажмуривала веки, натягивала на себя одеяло, чуть ли не укрываясь с головой, пыталась успокоить сердце, так и норовящее выскочить из груди, и выровнять сбивающееся от волнения дыхание, сделать вид, что она спит, спит сладким сном. Сделать всё для того, чтобы он не потребовал того, на что имел полное право, то, в чём Вика не имела права ему отказать. То, от одной мысли о котором девушку бросало в дрожь, ведь больше нельзя было призвать на помощь спасительную фантазию… Ведь она уже успела познать разницу…

   И Саша верил, или делал вид, что верит. Сквозь длинные ресницы Виктория наблюдала, как он  раздевается, аккуратно развешивает вещи на спинке стула, как забирается под одеяло, как гасит свечу. А наутро, когда она просыпалась, его уже не было рядом. Он бесшумно появлялся в ночной тиши и так же бесшумно уходил на рассвете, он словно бы сторожил её… И делал это с известным постоянством.

   А так оно, собственно говоря, и было. Вика же не знала, что первую ночь по возвращении в поместье, ночь после спектакля, Александр хотел провести с молодой женой, по которой, несмотря ни на что, успел всё-таки соскучиться, которую всё-таки любил, несмотря на невольный удар, нанесённый ему в брачную ночь… И что же? Он поднялся наверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как в двери спальни его супруги входит не кто иной, как тот самый человек, которого он небезосновательно считал своим соперником, тот, чьё имя Вика шептала в полусне… С трудом удержался Саша от того, чтобы не ворваться к ним, не застать их на месте преступления, не устроить скандал, не разжечь поистине Шекспировские страсти… Вместо этого он предпочёл вернуться к себе и, усевшись в кресло напротив приоткрытой двери, приготовился ждать.

   Ждал он долго. Вот уже пропели петухи, вот уже забрезжил рассвет, вот начали перекликаться крестьяне во дворе, а Владимир всё не покидал Викиной спальни. А потом всё-таки ушёл, вышел, громко хлопнув дверью. Не успел Корф уйти, как Саша уже стучался к жене. Не укрылись от него ни страх, застывший в глазах Виктории, ни следы поспешно утёртых слёз… Кажется, он спросил у неё что-то насчёт венчания, кажется, она ответила ему… Он ушёл, она осталась… Но одно Александр понял со всей ясностью – отныне Вика ему недоступна, он не имеет над ней власти, да, честно говоря, никогда её и не имел. Она окончательно ушла туда, куда знал ход лишь один человек, лишь Владимир Корф.

- Ну нет, милая моя, я так легко не отступлюсь. Я – твой муж, и я не дам тебе забыть это, - пообещал себе в ту ночь Александр, и пока он сдерживал обещание.

   Но, похоже, все предосторожности были излишни. Владимир и Виктория, словно бы сговорившись, не обращали друг на друга ровным счётом никакого внимания, едва ли перекинулись парой ничего не значащих фраз, и старательно отводили глаза, изредка встречаясь взглядом. Но, в то же время, и к нему, мужу, отношение не переменилось. Всё та же вежливая улыбка, приветливый тон, прогулки под руку по дорожкам парка и… всё. Лишь только внешняя видимость полного благополучия и семейного счастья. А на деле – два абсолютно чужих человека, по прихоти Судьбы оказавшихся в одной лодке, в которую медленно, но верно, поступает вода. И куда-то ушло то чувство, напоминающее дружескую привязанность, начавшее было зарождаться между ними, оно ушло, испарилось… Осталось лишь только желание одного безраздельно властвовать над душой и мыслями другой, желание, которому, по всей видимости, ещё не скоро будет суждено осуществиться. А может быть, этого не будет никогда…

   Но, как бы то ни было, Саша уехал, а Вика осталась. Но даже эта вновь обретённая свобода её не обрадовала. Что-то всё равно было не так, что-то изменилось, и изменилось, прежде всего, в ней самой. А вскоре произошло нечто, ответившее на все вопросы. На третий день после отъезда мужа Вика, бесцельно бродя по усадьбе, зашла на конюшню, чтобы проведать своих красавиц-лошадей, и, к своему величайшему удивлению, застала там Владимира. Он, усевшись на перевёрнутый бочонок, сдирал шкурку с убитого утром на охоте зайца. От одного вида распростёртого безжизненного тельца, от одного взгляда на алые пятна на руках барона, от запаха крови всё поплыло перед глазами девушки, и она, тихо ахнув, упала на солому.

   Не передать словами ту суматоху, которая началась в доме, едва Владимир внёс туда по-прежнему находящуюся без сознания Вику. Кто поспешил за нюхательными солями, кто за стаканом воды, кто принялся обмахивать её газетой… Но все страхи и опасения развеяло прибытие доктора. Тщательнейшим образом осмотрев уже пришедшую в себя пациентку, Василий Ильич вынес свой вердикт – графиня Виктория Андреевна де ла Мер ждёт ребёнка…

 

 

Глава 12. Прошлое и будущее.

 

   Весть в мгновение ока облетела всех, кому следовало знать об этом. Поздравлениям не было числа. Родные, друзья, знакомые… Нескончаемый поток цветов и подарков, несчётное число молебнов, заказанных во здравие будущей мамы… Наташа ликовала и ни от кого не скрывала своего восторга. Ребёнок – вот она, та преграда, что вырастет между Владимиром и Викторией, вырастет раз и навсегда. Быть может, радость её сменил бы беспокойство, знай она о том, что произошло между её тогда ещё женихом и лучшей подругой… Но она не знала… Александр долго мучился сомнениями, не знал, говорить девушке о том, что стало ему известно, или нет. Но всё-таки решил смолчать. И вовсе не потому, что хотел уберечь кузину от лишних огорчений, вовсе не потому, что заботился о спокойствии её души, вовсе нет. Им руководили совсем иные причины. Он просто-напросто боялся. Боялся, что Наталья, обладающая, в общем-то, достаточно сложным характером, наделает глупостей – возьмёт и, несмотря на свою влюблённость, порвёт с Владимиром, развяжет тем самым ему руки и тогда… Тогда уже ничто не сможет помешать Корфу и Вике быть вместе. Никто и ничто.

   Весть о том, что он станет отцом, Александр Андреевич де ла Мер встретил в своём рабочем кабинете за столом, заваленном бумагами, с бокалом бургундского в руках. С абсолютно непроницаемым выражением лица прочёл он те несколько строк, что написала ему жена, строк, в которых, как о чём-то само собой разумеющемся, сообщала о предстоящем появлении на свет наследника. Словно не веря своим глазам, он перечитал письмо ещё и ещё раз, а потом, резко развернувшись, швырнул его в камин и долго сидел и смотрел, как языки пламени лижут белый лист бумаги, как он желтеет, сморщивается, а потом вспыхивает на мгновение и рассыпается целым фонтаном сверкающих искорок. В приписке, которую сделала к письму дочери Светлана, она умоляла зятя приехать, но он не мог позволить себе этой роскоши – до начала осенних дождей, пока не развезло дороги, ему нужно было прибыть на Урал, и даже день промедления мог стать роковым. А бросать все дела, срываться с места и ехать в поместье, чтобы вместе со всеми радоваться скорому появлению на свет ребёнка, к которому, вполне возможно, он не имеет вообще никакого отношения, просто глупо. Ну а зачем же ещё ехать? Затем, чтобы лишний раз увидеть, какими глазами смотрит твоя жена на того, кого ты вовсе небезосновательно считаешь соперником? Нет…

   А соперник сам находился в полной растерянности. Весть о беременности Вики, принесённая довольно улыбающейся Елизаветой Петровной, была для него как гром среди ясного неба. В первый миг им овладела такая радость, что Лиза, внимательно наблюдавшая за его реакцией, подмигнула «совершенно случайно» оказавшейся здесь Насте – мол, умнички мы с тобой, внученька, чего хотели, того добились. Но время шло, и бурные восторги стихали, уступая место разочарованию. Во-первых, отношения с Викторией ничуть не изменились, всё та же ледяная стена стояла между ними, и кричи – не кричи, стучи – не стучи – всё равно не разобьёшь… Всё те же вежливые улыбки, ничего не значащие фразы… Да и глаза она стала прятать чаще, всё больше стремилась остаться одна, подальше от чужих глаз, наедине с той жизнью, что только начинала теплиться в ней. А во-вторых, Владимир Иванович Корф умел считать, ещё в Корпусе арифметика была его любимой наукой, он всегда чувствовал себя королём в царстве цифр. Сопоставив все даты, он понял, что всего чуть больше трёх недель прошло с той незабываемой ночи, а значит, по всем законам природы этот малыш не может быть его. А если не его, то… Сашин. Вот и рассыпалась в прах надежда на то, что Вика солгала, что между нею и Александром ничего не было, что она сказала это, лишь бы его позлить. Как наивно было на это надеяться! Уж с кем- с кем, а с женщинами Алекс обращаться умеет, всегда добивается своего… В этом Владимир имел случай убедиться. А Вика – его жена, она принадлежит ему по праву. Чёрт бы побрал их обоих, что ли…

   Самой Виктории было сё равно. Её нимало не заботили разыгрывавшиеся вокруг страсти, она до сих пор не могла прийти в себя от новости, что сообщил ей врач. Ребёнок, у неё будет ребёнок… Как-то не верится. Кажется, ещё только вчера она сама играла в куклы и салочки, а теперь станет мамой… Новое, необыкновенное ощущение. Волны нежности так и поднимаются откуда-то изнутри, вытесняя все другие чувства, отгораживая от всего остального. Виктория даже не очень расстроилась, когда получила письмо от мужа, в котором он извещал её, что не сможет приехать, и, более того, сообщал, что уезжает, уезжает на всю зиму, а может статься, и ещё больше. Всё про дела да про дела… А про ребёнка ни слова. Ну что ж, может быть, так оно и лучше…

- Подумаешь, нашему папе нет до нас никакого дела… - шептала Вика, аккуратно сворачивая письмо. – Подумаешь, у него дела, которые важнее нас… А я-то думала, что теперь всё будет хорошо, что я наконец-то смогу забыть… Ну вот, я снова плачу, - смахнула она невольно набежавшие на глаза слёзы. – Ну ничего, мой хороший, ничего. Мы же с тобой сильные, мы всё вынесем. Мой ангелочек, мой маленький ангелочек… Нам с тобой никто не нужен, никто. Ведь мы есть друг у друга.

   И действительно, Виктории в её теперешнем состоянии никто не был нужен, она инстинктивно стремилась к уединению, к тишине и покою. С облегчением вздохнула она, когда Рауль и Анастасия покинули, наконец, поместье, спеша вернуться в Париж к началу репетиций нового спектакля, где девушку ждала главная роль.

   Не успели проводить Настю, как уже встречали новых гостей – прибыли Ирина с Тимуром, а след за ними, смущённо теребя в руках широкополую шляпу, в гостиную вошёл Аслан.

- Вы? – только и смогла ахнуть Светлана.

- Да как ты посмел сюда приехать? Тимур, что всё это значит? – вскочил с кресла Андрей.

- Вот негодяй! Мерзавец! – сжимая кулаки, прошипел сквозь зубы Владимир.

- Тише, господа, тише, - предостерегающе поднял руку Теймураз и толкнул Аслана в бок. – Ну, говори же! Что молчишь? Сам же просил привезти тебя сюда.

- Простите меня… - чуть слышно проговорил князь Эмидадзе. – Простите… У меня помутился рассудок, я не ведал, что творил…

- Не ведал он, как же! – хмыкнул Владимир. – Андрей Михайлович, Вы только представьте, он не знал!

- Тише, Владимир, - постаралась образумить его побледневшая отчего-то Наталья, но куда там…

- У Вас, Владимир Иванович, я тоже хочу попросить прощения. Я чуть не убил Вас… - и, не дожидаясь ответа от барона, он быстрым шагом пересёк комнату и опустился на колени у ног Виктории. – Прости меня, Вика, прости… Я не имел права так обращаться с тобой. А ты… ты, вместо того, чтобы возненавидеть меня лютой ненавистью, спасла мне жизнь. Я навеки твой должник. Молю лишь об одном – прости меня.

   Вика смотрела на понуро замершего у её ног князя и с трудом сдерживала слёзы. Да, она понимала его. Он полюбил, полюбил страстно, горячая кровь ударила ему в голову, он просто не ведал, что творил. Любовь, любовь… Ты поистине делаешь людей слепыми, лишаешь возможности рассуждать здраво. Да, Вика понимала Аслана, понимала потому, что сама всегда поступала по порыву, особо не заботясь о последствиях. Она понимала, но никак не могла прогнать мысль о том, что если бы не Аслан, то всё бы сложилось иначе… Не было бы поспешной свадьбы, не было бы мучительных объяснений… И, кто знает, возможно, золотое колечко на палец ей надел бы совсем другой человек…

   Нет! Нельзя! Не думать, забыть, прогнать прочь воспоминания, запереть их за семью печатями, похоронить их на самом дне души. У неё другая жизнь, другая судьба. А всё, что было – это только ошибка, глупая ошибка.

- Бог простит, - еле слышно сказала девушка, осторожно касаясь склонённой головы молодого человека.

- Спасибо… - Аслан перехватил её руку и поцеловал тонкие пальцы. – Теперь я со спокойной душой могу уехать.

- Как, и Вы не останетесь даже отобедать? – всплеснула руками Светлана.

- Простите, но меня уже дожидаются, - виновато улыбнулся князь. – Ещё раз простите… - и он с поклоном покинул комнату.

- Ирочка, надеюсь, хоть вы с Тимуром не последуете его примеру? – обратилась княгиня Репнина к кузине. – Погостите хоть пару денёчков?

- Пару – не пару, но до утра точно останемся, - ответил за жену Теймураз.

   После ужина, когда Владимир и Наталья уехали к себе в поместье, Андрей увёл Тимура в кабинет, чтобы там в тишине и покое за бокалом вина поговорить о том, о сём, тем самым оставив Ирину и Светлану наедине.

- Ну же, Ирочка, рассказывай! – нетерпеливо воскликнула Света, едва за мужчинами закрылась дверь. – Я уже новости от Вари знаю. Рассказывай, как дочери решила правду открыть. С этими свадьбами я так забегалась, что тебе даже минутки не уделила. То одно, то другое… Уж прости ты меня… - виновато улыбнулась она.

- Ну что ты, Светочка, я не обижаюсь, - дотронулась до её руки Ира. – Сама, как-никак, двоих дочерей замуж выдала, знаю, каково это, когда не знаешь, куда бежать и за что хвататься. Да и Тимур в столицу вернуться торопился, дела незавершённые у него там оставались. А вот как решилась… - резко переменила она тему разговора, - этого, милая, я и сама не знаю. Просто вдруг поняла, что иначе нельзя. Хватит… Хватит жить ложью, хватит сеять ложь вокруг себя. Да, мне было тяжело… Я боялась, что Даша меня не поймёт, что она уйдёт, уйдёт навсегда. Но нет, я ошиблась. Моя девочка всё поняла, поняла и простила.

- А что же Тимур? – осторожно спросила Света. – Как он отнёсся ко всему этому? Ведь он… ведь ты… ведь ему же ничего не было известно?

- Ни-че-го… - подтвердила княгиня Багратиони. – Как отнёсся? Да никак. Ни слова не сказал. Но как он на меня посмотрел, Света… Мне сквозь землю провалиться хотелось. Какой же я была дурой! Нужно было всё с самого начала ему рассказать, с самого начала быть честной с ним. Он этого заслуживает, как никто другой. А вот я… Я его недостойна.

- Не говори так, Ира! – Светлана с укоризной посмотрела на кузину. – Твоему мужеству и силе духа можно только позавидовать. На твою долю столько всего выпало, ты столько лет хранила такую тайну. И выстояла, не сломалась, не ожесточилась.

- Спасибо Тимуру, это его заслуга, - улыбнулась Ира. – Если бы не он, то не знаю, выжила ли бы я в этом аду, не сошла ли бы с ума… Вот и теперь он увозит меня отсюда, увозит подальше от моего прошлого. И я бесконечно благодарна ему за это.

- Ты уезжаешь… - отозвалась Светлана. – А что же Даша?

- А Даша остаётся, - улыбнулась Ирэн. – Теперь мне нечего волноваться. Я оставляю её под надёжным присмотром. Только вчера я разговаривала с Владимиром Александровичем, и он обещал мне, что с моей девочкой всё будет в порядке. И я верю ему. Потому что Дашенька его во всём слушается. Знаешь, Света, мне иногда так обидно становится…

- Обидно? Почему? – непонимающе посмотрела на неё княгиня.

- Мне не за себя обидно,  а за Тимура, - вздохнула Ира. – Он любит Дашеньку как родную дочь. Она уважает его,  любит по-своему, но он так и смог заменить ей отца, она всё равно сторонилась его. А Владимир… Дарья не знает его и года, а уже души в нём не чает, каждое слово ловит.

- Ну что поделаешь – кровь родную чувствует, - развела руками Светлана.

   Не успела она произнести это, как в гостиную вошёл Андрей.

- Ну что, наговорились? Между прочим, уже полночь.

- Как быстро время пролетело. Вот и спать пора. Спокойной ночи, - и, поцеловав кузину и улыбнувшись Репнину, Ирина скрылась за дверью…   

 

 

 

 

Глава 13. В ожидании весны…

 

 

       Несмотря на все уговоры, Ирина с Тимуром наутро всё же уехали. Но, видимо, не суждено было Репниным жить в тишине и покое, без новостей и потрясений. Ближе к вечеру в гости приехали Елена с Сергеем – им не терпелось сообщить ту новость, которую после обеда им сообщил доктор – Наташа тоже беременна.

- Леночка, Серёжа, поздравляю!  - искренне обрадовалась Светлана. – Значит, малыши вместе расти будут, как и девочки наши росли. Это же чудесно! Правда, дочка?

- Да, конечно, - Вика с трудом выдавила из себя улыбку. – Тётушка, передайте Наталье мои самые лучшие пожелания.

- Передам, непременно передам, - Елена так и светилась от радости. – Жаль только, что вы с ней поговорить не сможете. Они с Владимиром завтра с утра пораньше в Петербург едут. И мы с Сергеем с ними. Андрей, а вы-то долго ещё здесь будете?

- Я-то, может быть, скоро вернусь, - ответил князь. – А вот дамы мои здесь остаться хотят. Доктор не советует пока Виктории с места трогаться.

- Жаль, жаль… - покачала головой Элен. – Без вас скучно в столице будет. Слава Богу, у Наташи всё хорошо идёт. А ты, Викочка, за здоровьем своим следи. Сейчас ты о двоих думать должна, о малыше в первую очередь заботиться. Обязательно Саше поклон от тебя передам.

- Как?.. Он разве ещё не уехал? – словно очнувшись ото сна, спросила Виктория.

- Нет, а ты что же, этого не знала? – несказанно удивилась Елена. – Он только через три дня едет. Мы поэтому-то и ехать решили, чтоб его застать в городе.

- Мы с Анри уже давно решили, что этот металлургический завод, что он с сыном решил строить, - прекрасный шанс дать ход моему плану по строительству сети железных дорог в Империи, - поспешил объяснить Сергей. – Теперь осталось только последние обсудить – и можно за дело приниматься. А кто же, как не зять, должен стать моим первым помощником, а когда-нибудь и преемником. Кстати, Андрей, я надеюсь, что Даниил не забудет своего желания поучаствовать в этом предприятии. Помнится, он даже он даже какие-то чертежи делать начинал…

- Да, делал, - усмехнулся Репнин. – До сих пор весь угол его комнаты в особняке Петербургском ими завален. Вот вернётся сын – тогда и поговорите. Я только рад буду, если мой сын и наши с тобой зятья вместе одним делом заняты будут. Это же тогда, выходит, настоящее семейное предприятие будет.

- Ну конечно, - улыбнулся Сергей. – К этому-то мы и стремились. Разве не об этом мы мечтали в годы юности за бокалом старого доброго французского вина, сидя у Анри в кабинете?

- Ну конечно же об этом, - подмигнул ему Андрей. – И как хорошо, что мы через года не только пронесли нашу дружбу, но и, после всего, что нам довелось пережить, ещё и начали воплощать в жизнь нашу мечту. Всё-таки хорошо, когда мечты сбываются.

- Когда мечты сбиваются… - повторяла Вика, покидая гостиную и выходя на веранду. – Когда мечты сбываются… А что остаётся делать тогда, когда все твои мечты рушатся одна за одной, одна за одной… Что?!!

   Видимо, словно бы издеваясь над молодой графиней, Судьба распорядилась так, чтобы мечта троих друзей действительно исполнилась. Ещё до отъезда Александра компания, с его лёгкой руки названная Победой – «Викторией», начала своё существование. И поистине удивительно было то рвение и тот энтузиазм, с которыми принялся за дело молодой Корф. И то было вовсе не стремление угодить тестю, как могло бы показаться на первый взгляд. Бароном руководил неподдельный интерес. Дело, за которое он взялся, как утопающий хватается за соломинку, лишь бы не думать, лишь бы постараться забыть одну золотоволосую девушку с янтарными глазами, лишь бы постоянно не думать о ней, по-настоящему увлекло его. Планировать, рассчитывать, изыскивать какие-то новые решения… Словом, всё то, что раньше неоднократно становилось поводом для насмешек, а из-за этого и шутливых споров с Даниилом, предстало в ином свете. Владимир понял, что всё это чем-то напоминает игру в карты. Здесь, так же, как и там, - или пан, или пропал, третьего не дано. Либо твои расчеты окажутся верными, всё получится, всё будет функционировать как часы, либо… Либо тебе суждено разориться. Разориться самому и утянуть за собой на дно своих компаньонов, тех, кто доверился тебе. Большой риск, большая ответственность… И никакого тебе туза в рукаве. Всё зависит только от тебя, от тебя одного. И это ощущение пьянит…

   А потом вернулись Даниил с Вероникой, и молодой Репнин с неменьшим рвением включился в работу, благо, пока особый отдел не обременял их с Вероникой работой. Пётр Салтыков, далеко не последний человек во всей этой организации, справедливо рассудил, что нужно дать молодой паре время побыть вдвоём, хотя бы до весны… Они и так потрудились на славу. Долго ещё в Баден-Бадене будут вспоминать красавца-барона фон Мюллера и его не менее очаровательную супругу. Они появились из ниоткуда, как гром среди ясного неба, и так же таинственно исчезли, растворились в ночи… Это уже потом, много дней спустя, многие из тех, кто присутствовали на тех незабываемых вечерах, будут недосчитываться кто расписки, кто пары-тройки писем, кто – нескольких на первый взгляд пустяковых документов… Они будут паниковать, переворачивать всё с ног на голову, допрашивать слуг, подозревать друг друга… И только потом, много позже, они поймут, что всему виной русоволосый молодой человек с тонкими усиками и бородкой на испанский манер, и его белокурая спутница…

   Да, поездка удалась, удалась во всех отношениях. Тех документов, что привезла за корсажем Вероника, вполне хватит, чтобы держать на привязи парочку диких зверей на арене международной политики… На первый взгляд – невинные бумаги… но если показать их кому следует, то… Недаром же Даниил был награждён Орденом святой Анны III степени, а Веронике сам Государь преподнёс роскошный бриллиантовый гарнитур с голубыми топазами…

   Незаметно прошла зима. Зима, за которую Александр написал жене не более десяти строк. И не в времени тут было дело – ведь писал же он Варе длинные письма, в которых делился планами на будущее, присылал же Сергею Николаевичу Растопчину подробнейшие указания… Тут дело было в желании, вернее, в полном его отсутствии. Нет, странная, всё-таки, штука – эти чувства. То с ума сходил от ревности, убить был готов каждого, кто не так на Вику посмотрит, а теперь… Теперь ему всё равно. Она не захотела по-хорошему – ну и не надо. Вот пусть сама и разбирается, что делать дальше. Конечно, у неё будет ребёнок. Но вот только чей? В ту ночь Владимир так смело, не скрываясь, шёл к ней в спальню… А что, если… Что если за то время, что он был в Петербурге, Корф успел стать частым гостем в спальне молодой графини? Очень может быть… Ведь они так смотрели друг на друга. Ну что ж, ждать осталось недолго. Совсем скоро младенец появится на свет. И станет, наконец, ясно, кто же счастливый отец.

   Да, ждать действительно осталось недолго. Это важное событие ожидалось уже к концу весны. Так считала Виктория, это же впоследствии подтвердил и доктор.

   Ещё в январе Репнины перебрались-таки в Петербург - у Вики не было больше сил сидеть в поместье в четырёх стенах, с утра до ночи читать книгу да смотреть из окна, как на полях метёт позёмка. Но и в Петербурге её не ждало ничего нового. Да и дорогу она перенесла плохо – в глазах темнело, тошнота то и дело подкатывала к горлу, голова просто раскалывалась… Да кончится это когда-нибудь или нет? Вика была измучена, измучена душой и телом. Душа страдала от разлуки и боли, а тело никак не хотело привыкнуть к совершающимся в нём переменам. 

   А Наташа счастливая… Порхает, словно птичка, и так и светится счастьем. И ничто её не тревожит, ничто не беспокоит…

- Вика, Викуля, ну что же ты скучаешь? Что не веселишься? – щебетала она в свой первый приезд в дом Репниных.

- Да что-то не хочется… - покачала головой Вика, пытаясь отогнать от себя очередной приступ дурноты.

- Не узнаю я тебя, ой не узнаю, - присела Наташа на ковёр у ног кузины. – Ты грустна, хотя должна быть счастливей всех. Ведь это счастье – носить под сердцем ребёнка от любимого мужчины.

- Любимого… - чуть слышно прошептала Вика, прижав ладонь к животу, где вновь зашевелилась новая жизнь. – Так может быть, вот в чём дело? Может быть, он, этот малыш, что живёт внутри, чувствует, что его мама и папа не любят друг друга, что они чужие люди? Может быть, он чувствует, что папа далеко, что папе нет до него никакого дела, и теперь… Теперь просто не хочет появляться на свет? Ну что же т, что ты, маленький? У тебя же есть я, твоя мама… Мама любит тебя, мама не даст тебя в обиду никогда. Никогда, слышишь?

- Вика, что ты там шепчешь? Что ты так побледнела? Тебе плохо? Тётя Света!!! – закричала Наташа.

На её крик, побросав все дела, прибежала Светлана:

- Что случилось? Что такое? Девочки, что с вами? Вика, что??? – подбежала она к дочери, застывшей в кресле, прижав руки к животу и прикрыв глаза.

А Виктория открыла так и светящиеся каким-то неземным светом янтарные глаза и счастливо улыбнулась:

- Не беспокойся, всё в порядке, мамочка. Всё хорошо. Теперь всё хорошо… Мы с мои малышом наконец-то поняли друг друга…

 

 

 

Глава 14. Сила истинной любви.

 

   С каждым днём весна всё больше и больше вступала в свои права, прогоняя зиму всё дальше и дальше на север. В начале мая вскрылся лёд на Неве, и Вика, стоя на балконе особняка на Большом проспекте, подолгу смотрела, как плывут по свинцовым водам огромные льдины, как они сталкиваются со страшным грохотом, переворачиваются, рассыпаются на сотни сверкающих обломков…

   А потом зацвели сады, и над городом поплыл пьянящий аромат сирени. В один из таких ясных тёплых деньков и почувствовала Виктория, что её время пришло, что пробил час малышу появиться на свет. Суматоха поднялась в доме, служанки засновали вверх и вниз по лестнице – кто с горячей водой, кто со стопкой чистых полотенец, кто с успокоительной настойкой для барыни, чересчур разнервничавшейся, узнав о предстоящих родах дочери. Тут же послали за доктором. Отчего-то в свой последний визит к пациентке Карл Фридрихович долго хмурился, в задумчивости кусая губы, а уходя, раза три напомнил – при первых же признаках вызывать его.

- Нет, Светлана, ты уж меня извини, но это ни в какие ворота не лезет! – в сотый раз повторял князь Андрей, шагая по кабинету из угла в угол, то и дело бросая недовольные взгляды на ни в чём, впрочем, не повинную супругу, из последних сил пытающуюся сохранить самообладание. – Александр совсем совесть потерял! Где он должен быть в этот день? Здесь, рядом с женой! А он где? Где-то на Урале и, судя по всему, не торопится возвращаться. И перспектива отцовства ни капельки его не волнует! Мало того, что уехал, бросил жену здесь одну, ничуть не заботясь о её судьбе, хотя знал, что она ждёт ребёнка, его ребёнка, его наследника, так он ещё и не торопится возвращаться! Пишет, что вскрылись какие-то новые факты, что без него не справятся, что именно сейчас он не может всё бросить. Пишет, что приедет к июлю. А о жене и ребёнке – ни слова. Два листа занимают отчёты и разговоры о делах, а о семье – ни слова. Я, понятное дело, не стал Вике говорить об этом письме, незачем ей сейчас расстраиваться, но это так оставлять нельзя!

- Андрей, а тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время для подобных разговоров?  Нам сейчас не о зятя, а о дочери нашей подумать надои о внуке или о внучке. Потом обо всём этом поговорим, после… Пойду узнаю, как она там, да с доктором поговорю, - и Светлана вышла из комнаты.

   Когда она заглянула в спальню дочери, Карл Фридрихович как раз мыл руки над тазом.

- Ну что, доктор? – шёпотом спросила женщина, улыбаясь попытавшейся подняться при её появлении дочери.

Врач тщательно вытер руки поданным ему горничной полотенцем и отвёл княгиню в угол комнаты, подальше от постели, на которой, напряжённо прислушиваясь ко вновь возникающей внутри волне боли, замерла Виктория.

- Светлана Владимировна, мне бы не хотелось Вас пугать… - заговорил, наконец, он, нервно теребя в руках пенсне, - но, судя по всему, мои худшие опасения оправдываются. Похоже, что плод слишком крупный. Я не уверен, что всё пойдёт так, как надо. Боюсь, что роды будут затяжными и мучительными. И я не берусь сейчас строить какие бы то ни было прогнозы.

- Карл Фридрихович, Вы меня пугаете… - побледнела Светлана. – Но… но схватки-то хорошие… Может быть, всё и обойдётся?

- Дай Бог, - вздохнул доктор. – Дай-то Бог… Но я ещё раз повторяю – ребёнок крупный, а в такой ситуации, уж простите меня, гораздо лучше было бы, если бы Ваша дочь не была такой… хм… тоненькой. Такая фигурка, как у неё, хороша на балу, но не тогда, когда надобно производить ребёнка на свет. Ох уж эта мода… Сначала утягивают себя в корсеты так, что дышать не могут, а потом удивляются, откуда проблемы берутся, - ворчал он себе под нос.

- Но что же нам теперь делать-то, доктор? – княгиня схватила его за руку.

- Одно могу сказать – я не уйду отсюда до самого конца, - ответил он. – А Вы, княгиня молитесь. Молитесь, чтобы всё прошло так, как должно. И ещё, княгиня… - врач отвёл глаза, - поговорите со своим мужем, раз уж мужа Виктории Андреевны сейчас нет в городе… Может быть, нам придётся пожертвовать ребёнком, чтобы попытаться сохранить жизнь хотя бы Вашей дочери…

- Нет, даже не думайте об этом! – громким шёпотом сказала Светлана, вонзаясь ногтями в руку врача.

- Мама, ну что там? Карл Фридрихович мне ничего не говорит… Хоть ты не молчи! Я умоляю тебя, скажи, что произошло! – Виктория с мольбой смотрела на побледневшую отчего-то мать, на нервно поправляющего узел галстука врача и боялась, очень боялась услышать дурные вести.

А то, что вести будут непременно дурными, она знала, просто чувствовала, и всё… Всё в последнее время шло наперекосяк, всё было как-то не так, Вика настолько привыкла, настолько свыклась с этим, что уже и предположить не могла, что всё будет иначе…

- Нет, ну что ты, девочка моя, - Светлана опустилась на краешек постели, взяла дочь за руку и заставила себя улыбнуться. – Всё хорошо, Викуля. Ты у меня умница. Всё будет хорошо…

- Правда?.. – напряглась Виктория, уже чувствуя, что боль возвращается.

- Конечно правда, доченька, верь мне, - Светлана сжала её тонкие пальцы.

   Как хотелось княгине Репниной верить в свои слова. Но часы, неумолимо отстукивавшие секунду за секундой, но солнце, неутомимо пересекающее небосвод, стремящееся всё ближе и ближе к закату – всё доказывало правоту Карла Фридриховича. Он сам, растерянный, какой-то испуганный, то и дело стирающий пот со лба, хотя в комнате вовсе не было жарко, сидел у постели Виктории, щупал ей пульс, считал схватки, временами вливал ей ещё несколько капель микстуры из принесённого с собой флакона, и каждый раз отрицательно качал головой, встречаясь взглядом с княгиней: «Рано, ещё слишком рано о чём-либо говорить. Сейчас мы пока ещё ничего не можем сделать. Нужно ждать. Она должна справиться со всем сама…» - казалось, говорил его взгляд.

   Вика и пыталась, пыталась со всем данным ей природой упорством. Но это было сильнее её. Не так страшна и мучительна была боль, её вполне можно было перенести… Вика вообще с детства была очень терпеливой, случалось, падала, разбивая в кровь коленки, но никогда ни одно слезинки… Это Настя могла хныкать из-за малейшей царапины, а вот Вика – никогда.

- Наш характер! – столько раз повторял, гладя внучку по светлым волосам, дедушка Владимир.

Не так мучительна была боль, как эти недолгие мгновения передышки, мгновения, когда на какой-то миг выплываешь из этого омута, чтобы сделать глоток свежего воздуха, но знаешь, что тебе обязательно нужно возвращаться в его манящие глубины. И неизвестно, сможешь ли ты снова выплыть…

За окном уже стемнело, когда Вика открыла до этого плотно зажмуренные глаза и, встретившись взглядом с матерью, чуть слышно прошептала:

- Владимир… Владимир… Я хочу его видеть…

- Конечно, конечно, девочка моя… Сейчас, сейчас я пошлю за ним, - ответила Светлана и выбежала из комнаты, пытаясь сдержать рвущийся из груди крик и уповая только на то, что дочь не заметила застывших у неё в глазах слёз.

- Света, ну что там? – Андрей поймал жену у лестницы.

- Ох, Андрюшенька, лучше и не спрашивай… - Светлана всхлипнула и спрятала лицо на груди мужа. – Уже в беспамятстве почти… Владимира зовёт… Андрюша, я умоляю тебя, езжай к Корфам, привези его. Наша девочка просит…

- Господи… За что, за что ей это? – закусил губу Андрей поднимая глаза к потолку. – Я мигом. А ты молись, Света, молись. Господь не оставит нас.

- Нет, не оставит. С Богом… - княгиня перекрестила мужа и, вытерев слёзы и постаравшись придать лицу безмятежное выражение, вернулась в тишину спальни, то и дело прерываемую лишь вздохами старого доктора.

   Андрей застал Владимира в кабинете. Барон, поглощённый изучением каких-то бумаг, даже сразу и не услышал, что кто-то вошёл. Только хлопнувшая дверь заставила его оторваться от своего занятия и подняться навстречу дяде:

- Добрый вечер, Андрей Михайлович. Какими судьбами к нам? А отца дома нет, они с матерью к Орловым на музыкальный вечер поехали.

- А я не к Ивану, я к тебе, - покачал головой князь. – У Виктории роды начались.

- Очень рад за неё, - ответил глаза Владимир. – Передайте ей потом мои наилучшие пожелания.

- Володя, ты не дослушал. Она тебя зовёт, поспеши, - прервал его Андрей.

Улыбка сползла с лица Корфа.

- Что, так плохо?.. – только и смог выдавить он из себя. Репнин кивнул.  –Тогда едем. Немедленно, - и, подхватив брошенный на кресло плащ, он отправился  к выходу.

   Всю дорогу до Васильевского Андрей не сводил взгляда с лица Владимира, ловил каждую мысль, тенью пробегавшую по нему, и уже в который раз убеждался, что права была его мать, ой как права. Ну нельзя ТАК переживать за простую родственницу, пусть даже за кузину, с которой выросли вместе, нельзя по первому её зову бросить всё, уехать на ночь глядя, оставив одну в доме беременную жену, не сказав ей ни слова. Нет, нельзя…

   Оказавшись, наконец, в доме Репниных, Владимир, бросив плащ на руки едва успевшей подхватить его служанке, взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и осторожно постучал в двери спальни Вики. Светлана открыла практически сразу.

- Слава Богу, Володенька! Приехал, - посторонилась княгиня. – Она только что о тебе спрашивала.

- Здравствуйте, тётушка, - кивнул ей Владимир, опустился на колени возле постели, взял в свои руки лежащую поверх одеяла тонкую ручку и прижал её к своим губам. Он не хотел, он не мог верить, что эта бледная девушка с разметавшимися по подушке волосам цвета расплавленного золота, с глубокими тенями, залёгшими под глазами, с искусанными губами и есть Вика, его Вика, его Викуля… Почувствовав его присутствие, она медленно повернула голову, открыла янтарные глаза, кажущиеся ещё больше на побледневшем личике и, вымученно улыбнувшись, прошептала:

- Володя, ты здесь, ты пришёл…

- Ну как же я мог не прийти? – улыбнулся он в ответ, не в силах побороть искушение пригладить золотые кудри. – Ты ведь звала меня.

- Да, звала… Володя, прости меня, прости за всё… - быстро зашептала она, боясь не успеть…

- Но тебе не за что просить прощения, девочка моя. Ты ни в чём не виновата, - ответил он, поглаживая её пальцы.

- Нет, прости меня… Прости… - шептала Вика почти в исступлении. – Прости… Мне так легче будет… там…

- Вика, ты что это, прощаться вздумала? – пальцы Владимира с силой сжались вокруг её запястья. – Ты что, Викуля, ты что? Всё будет хорошо, слышишь? Ты же у меня умница. Ну же, девочка моя…

Его ладонь легла ей на живот, и такое тепло разлилось от неё по всему телу… Словно бы почувствовав это, малыш ещё раз шевельнулся.

   Новый приступ боли, гораздо сильнее предыдущих, казалось, буквально разделил её надвое. Но Вика этого почти не заметила – она ощущала руку Владимира в своей руке, чувствовала, как вместе с теплом в неё вливаются силы…

- Молодой человек, Вам здесь больше делать нечего!  - засуетился Карл Фридрихович. – Майн Гот! Дождались!

Владимир в последний раз поцеловал руку Виктории и поднялся.

- Нет! Не уходи! – от её крика, казалось, зазвенели стёкла.

- Карл Фридрихович, он остаётся! – Светлана положила руку на плечо племянника, принуждая его снова сесть на прежнее место.

- Но как же?.. – растерялся врач. – Хотя… Чёрт с вами, путь остаётся. Воды мне погорячее!

   Всё, случившееся потом, Вика помнила плохо. Где-то далеко-далеко, за туманной завесой, суетились мама и доктор Карл, что-то говорили, то ли ей, то ли между собой, но она их не слушала, она видела лишь одно – глаза Владимира… А потом тишину комнаты прорезал плач ребёнка. Кажется, Вика плакала, глядя на розовый комочек в руках матери… Кажется, на ресницах Владимира тоже сверкали капли…

- Ну вот и всё, - сказал Карл Фридрихович, вытирая руки. – Поздравляю Вас, сударыня! Вы держались молодцом. Вон какого богатыря на свет произвели.

Вика лишь устало улыбнулась, а Светлана, хлопотавшая над колыбелью, позвала:

- Володя, подойди сюда.

Он послушно поднялся, осторожно высвободил руку из до сих пор крепко сжимавших её Викиных пальцев, руку всю испещрённую следами её ногтей, руку, за которую она цеплялась, словно за последнюю ниточку, ещё связывающую её с этим миром, и подошёл на зов. Света протянула ему свёрток:

- Вот, держи нашего красавца.

   Словно величайшую драгоценность, Владимир принял малыша из её рук, всмотрелся в черты крошечного личика в обрамлении кружева пелёнок. Маленький носик, пухлые губки и огромные щёки… И это его доктор назвал богатырём? Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, ребёнок открыл синие-пресиние глазки…

   Владимир, поглощённый созерцанием младенца, не слышал, как, собрав инструменты, вышел доктор, как выскользнула вслед за ним Светлана… Он просто стоял и смотрел на это чудо – нового человека… А потом осторожно присел на краешек постели и протянул малыша Вике:

- Ты только посмотри, мамочка, кто пришёл к тебе в гости…

   Она бережно приняла ребёнка из рук Владимира, осторожно, самыми кончиками пальцев, погладила малыша по покрытой светлым пушком головке и, подняв на Корфа полные тоски и боли глаза, в которых уже сверкали слезинки, чуть слышно прошептала:

- Знаешь, Володенька, я бы всё на свете отдала за то, чтобы он был твоим сыном…

 

 

Глава 15. Ангелочек и его мамочка.

 

   Тишина повисла в комнате. Владимир и Виктория смотрели друг другу в глаза и молчали. А слова здесь и не были нужны. Каждый думал об одном и том же – о той безумной ночи, ночи, перевернувшей всё с ног на голову, ночи, которая, вместо того, чтобы ещё больше сблизить, развела их в разные стороны… Можно по пальцам пересчитать, сколько раз они встречались за эти почти уже девять месяцев, прошедших со дня венчания Владимира и Натальи. А всё почему? Да потому, что были слишком горды, чтобы признаться прежде всего самим себе в своих чувствах, потому что боялись сделать тот самый решительный шаг, который один мог расставить всё по местам. Боялись, что что-то пойдёт не так… Они просто боялись, непонятно чего и непонятно почему, но боялись… И к чему привели их гордость и трусость? Ни к чему хорошему. Неужели кому-то стало от этого легче? Вике, как огня боящейся собственного мужа? Владимиру, всякий раз опасающемуся назвать жену чужим именем? А может быть, Саше и Наташе, этим двоим, мнящим себя победителями? Тоже нет. Случай, нелепая случайность, одна-единственная ошибка – и всё полетело под откос, всё пошло прахом.

- У тебя чудесный малыш, - с трудом заставил себя улыбнуться Владимир. – Представляю, как обрадуется Александр, когда узнает, что ты подарила ему сына.

- Я прошу тебя, не говори сейчас о нём! – взмолилась Вика, отводя взгляд. – Ему нет дела ни до меня, ни до ребёнка. Он даже не удосужился приехать, хотя знал, что сроки подходят… - в её голосе зазвенели слёзы – слёзы обиды и огорчения. – Понимаешь, Володя, у меня такое чувство, словно мы с моим малышом остались одни на всём белом свете…

- Ну что ты, что ты, Викуля… Не говори так…- Корф бережно привлёк её к себе, устроил златокудрую головку у себя на плече, нежно поцеловал в висок. – Ты не одна… Я не оставлю тебя никогда, слышишь? А Саша приедет, приедет очень скоро, вот увидишь. А если всё же не приедет, то я сам поеду к нему и привезу его к тебе, чего бы мне это ни стоило. А сейчас отдыхай, девочка моя… Ты сегодня потрудилась на славу… - с этими словами он взял уснувшего младенца из рук Виктории, положил его в колыбельку – настоящее гнёздышко из белоснежного хлопка и кружев – и вновь привлёк Вику к себе. А она блаженно прикрыла глаза и погрузилась в лёгкий сон.

   Так их и нашли Андрей и Светлана, через полчаса заглянувшие в спальню дочери. Не сразу решились они войти, застыли на пороге, поражённые этой картиной настоящей идиллии. Вот только по всем законам и правилам здесь, рядом с их дочерью и новорожденным внуком, должен был быть совсем другой мужчина… Андрей и Светлана на цыпочках вошли в комнату и склонились над колыбелью. Вот он, их первый внук, их маленький ангелочек, тот, чьего появления на свет все так долго ждали. Спит сладким сном…

- Боже мой, это внук… Это мой внук… Я не верю, Света… - прошептал князь, не сводя глаз с малыша.

   Как ни тихо он произнёс эти слова, Вика услышала их сквозь сон и проснулась.

- Он прекрасен, правда, папа? – спросила она.

- Конечно… - тихо ответил Андрей. – Дочка, а ты уже решила, как его назовёшь?

- Да, Алёшей… - ответила Вика.

- Алёша, Алёшенька… - склонилась Светлана над заплакавшим вдруг младенцем. – Мне кажется, он хочет кушать.

- Ну что ж, тогда мы пойдём, не будем вам мешать, - улыбнулся Андрей. – Пойдём-ка, Володя, поднимем бокалы за здоровье Алексея Александровича и его мамочки…

   Малыш рос не по дням, а по часам. Несмотря на сложные роды, Вика удивительно быстро шла на поправку. Все только диву давались. Приехавшая на третий день проведать молодую маму и новорожденного Варя застала Вику на ногах – она стояла у окна и смотрела на город.

- Викуля, а ты почему не в постели? – громким шёпотом спросила Варвара. – Тётя Света сказала, что тебе доктор раньше, чем через две недели, вставать не велел.

- Да сил лежать больше нет! Не могу я больше! – всплеснула руками Вика, оборачиваясь на голос, и тут же была вынуждена схватиться за подоконник – от чересчур резкого движения всё поплыло перед глазами.

- Ну вот видишь! Стоять тоже пока не можешь, - Варвара бросилась к кузине и, подхватив её под руку, помогла дойти до постели и сесть. – Нельзя так, Викочка, себя жалеть надо. Да и о маленьком тоже думать.

- А ты уже видела его? – поспешила перевести разговор на другую тему Виктория.

Как она устала от этих бесконечных советов. Как устала слушать о том, что она должна, а что не должна делать. Каждый, абсолютно каждый стремился поучаствовать в этом – и родители, и обе бабушки, и доктор Карл… Даже кухарка Лукерья, и та пыталась давать советы…

- Нет ещё, когда бы я успела? – улыбнулась Варя. – Можно?

- Ну конечно же можно. Это ведь твой племянник, - Вика взяла сына из колыбели. – Познакомься, тётя Варя, это наш Алёша.

Графиня не отрываясь смотрела на ребёнка, сладко спавшего на руках у своей мамы, и не могла сдержать слёз радости, невольно навернувшихся на глаза. – Викуля, он… он просто ангел.

- Да… - тихо ответила молодая мама, осторожно целуя сына в лобик. – Знаешь, Варенька, я сегодня с утра написала письмо тётушке Натали, рассказала ей о внуке. Ты не отправишь его? Ведь ты наверняка будешь писать им. А то если маменька узнает, что я не только с постели вставала, да ещё и письмо писала…

- Конечно передам, за чем же дело стало? – подмигнула кузине Варя. – А что Саша? От него ничего не слышно?

   Виктория ответила не сразу. Сначала уложила Алёшу в колыбельку, расправила пелёнки, тщательно подоткнула одеяльце, и лишь потом обернулась к Варваре:

- Нет, ничего. Как две недели назад письмо прислал, так больше ни строчки от него не было. А ведь уезжая, он обещал вернуться в начале весны, а ведь уже скоро лето…

- Викуля, ну не переживай ты ещё и из-за него! – Варя взяла её за руку. – Мой братец совсем рассудка лишился. Ну ничего, я сегодня же напишу ему и опишу, какой чудесный ангелочек дожидается его здесь. И пусть только он приедет… Уж я ему задам…

- Не нужно, Варя, ни к чему всё это, - грустно улыбнулась Вика. – Знаешь, мне иногда кажется, что Саша никогда не вернётся, что он останется там навсегда. Судя по всему, ему там нравится.

- Что ты, Викуля, не говори так! Он приедет, и очень скоро, вот увидишь! – графиня де ла Мер взглянула на часы. – Ой, милая, мне идти пора. Меня Императрица уже, наверное, дожидается. Всё хорошо будет, слышишь? – и, поцеловав кузину и перекрестив малыша, Варвара Андреевна собралась отправиться по своим делам.

- Варенька, постой! – окликнула её Вика. – Я ещё кое-что хотела тебе сказать, вернее, кое о чём попросить. Не согласишься ли ты стать крёстной Алёшеньки?

- Викуля, ну о чём речь? Конечно, почту за честь, - улыбнулась девушка. – А кто станет крёстным ты уже решила?

- Да, - Вика отвела глаза. – Я хочу, чтобы им стал Владимир. Конечно, я прекрасно знаю, что вы с ним не ладите, но… Я хочу, чтобы крёстными родителями моего малыша стали люди, которые для меня много значат, и которых я очень люблю. Мне кажется, что Саша тоже хочет, чтобы ты стала крёстной. Наверно, стоило бы подождать его… Но неизвестно, когда он вернётся, а малышу негоже столько времени некрещеному жить.

- Ты права, Викуля, ты во всём права! – ободряюще улыбнулась ей Варя. – А если мой любимый братик не успеет приехать до крестин – поделом ему, - и, подмигнув невестке, Варя вышла из комнаты.

   А через неделю Саша не приехал, даже письма не прислал. И крестины состоялись без его участия. Вика одна принимала поздравления от родных и друзей, одна благодарила за подарки, преподнесённые сыну. Одна, как всегда одна… А ведь Саша уже вполне мог получить письмо, отправленное  с одним из поверенных князя Сергея, да и сам бы уж, наверно, мог бы догадаться, что жене пришёл срок родить, об этом столько раз говорено было. Но нет же! Он поступил наперекор всем, поступил так, как сам считал нужным. Ах, Саша, Саша… Как же мы будем жить с тобой дальше? Как будет растить нашего сына? А ведь детям нужна семья, им нужна любовь. Я не знаю, что нам делать, просто не знаю…

   Чуть больше трёх недель прошло со дня рождения Алексея, когда, проснувшись рано утром, Виктория услышала доносящиеся снизу приглушённые голоса. Мама что-то говорила кому-то, кажется, кого-то успокаивала. Вот хлопнула дверь, и вновь в доме воцарилась тишина. Но на душе у Вики было неспокойно, там воцарилась тревога. Решительно поднявшись с постели, она принялась одеваться.

- Вика, что ты здесь делаешь? Ты зачем вниз спустилась так рано? – всполошилась Светлана.

- Мама, что случилось? – вопросом на вопросом ответила Виктория. – Кто был у нас? Я слышала голоса…

- Дочка, ты только не волнуйся, а то молоко пропадёт. Всё хорошо… Тётушка Элен приходила, совета просила. У Наташи, кажется, роды начинаются.

- Как? – ахнула Вика. – Рано же ещё, ещё месяц или полтора пройти должно!

- Да, вот и меня тоже это беспокоит. Может быть, ошиблись они? – пожала плечами Светлана.

- Не знаю, не знаю… - Вика нервно прошлась из угла в угол. – Что-то на душе у меня , мама, неспокойно. Не к добру это… - она позвонила в колокольчик, вызывая горничную. – Маруся, принеси мне, пожалуйста, накидку и попроси Василия экипаж к крыльцу подать.

- Дочка, ты с ума сошла? Ты куда собралась? – всплеснула руками княгиня. – Только недавно на ноги встала! Нельзя тебе никуда ехать. Ты на себя в зеркало-то смотрела? Худая, бледная… Ветер чуть посильнее дунет, так с места тебя сдует.

- Мамочка, не могу я дома сидеть! – воскликнула Вика. – Мне же здесь покоя не будет! Я хочу быть рядом  с Наташей, вдруг я смогу ей помочь.

- Но там же будет доктор, я уверена в этом. Ты-то чем ей помочь сможешь? – не отступала Светлана.

- Да тем, что рядом  с ней буду, за руку держать её буду! – вскричала её дочь. – Не уговаривай меня, мама! Говори что хочешь, но я всё равно поеду. И ты меня не удержишь.

- Ну что ж, тогда поезжай. Но умоляю тебя – будь осторожна, не забывай о том, что ты ещё не совсем здорова, - княгиня сама набросила на плечи дочери принесённую Марусей накидку и завязала бантом ленты.

- Да, мамочка, конечно, не волнуйся! Позаботься об Алёшеньке, пока меня нет дома, - и, поцеловав маму, она направилась к выходу.

Девушка уже переступила порог, когда мать окликнула её:

- Вика, скажи мне, ты так рвёшься туда потому, что этот малыш, что должен сейчас появиться на свет, - ребёнок Владимира?  

- Ой, мама, какая разница? – вздохнула Вика. – Неужели же это имеет какое-то значение? Я должна быть там, и всё.

 

 

Глава 16. Наследник.

 

       Права ли была Светлана Владимировна, ошибалась ли она? Она не знала. Не знала этого и Вика. Не знала она, что, какая сила влечёт её туда, в тот дом на набережной Фонтанки. Она просто чувствовала, что ей необходимо быть там, но вот только зачем? Что она-то может сделать? По большому счёту ничего. Только быть рядом с Натальей. А нужна ли она ей будет, захочет ли та вообще её видеть? За последнее время они отдалились друг от друга. Конечно, сначала Вика оставалась в поместье, а Наталья жила в Петербурге. Но писали же они друг другу письма. Вот только отчего-то после того, как Вика вместе с матерью приехала в столицу, они виделись не больше двух раз. Конечно, это можно было бы объяснить тем, что обе девушки находились в интересном  положении, но всё же… Дело было не в этом. Просто та дружба, что долгие годы существовала между ними, вдруг куда-то исчезла, испарилась, лопнула, словно мыльный пузырь. И Виктория точно могла сказать, когда впервые вместо дружеского тепла увидела в глазах Наташи холод враждебности. Тогда, на пикнике, когда Вика ушла прогуляться вместе с Владимиром… Поистине незабываемый день. День, перевернувший всё с ног на голову в из жизнях, день, изменивший всё. Вот только в лучшую ли сторону? Смотря для кого. Наталье этот безумный водоворот событий подарил исполнение мечты. Вика давно уже догадывалась о чувствах, которые испытывала кузина к Владимиру. И это было ещё одной из причин, заставлявших её тогда сомневаться, одной из причин, по которым девушку до сих пор иногда мучила совесть. Но что поделаешь, сердцу не прикажешь. И как ни пытайся голосом разума заглушить крик души, ничего из этого не выйдет.

- Барышня, приехали уже! – голос кучера заставил Викторию очнуться от своих дум.

- Спасибо, Василий, - улыбнулась она, выходя из коляски. – Иди пока в людскую, там меня обожди. Я, может быть, долго тут пробуду.

   Первым, кого встретила Виктория в доме, была служанка Аграфена, женщина лет тридцати пяти, спускавшаяся вниз по лестнице с медным тазом в руках.

- Ну что, как там? Как Наталья? – остановила её Виктория.

- Помоги ей Господь! – перекрестилась женщина. – Не время ещё младенцу на свет являться, ой не время. И трёх часов не прошло, а Наталья Сергеевна, горемычная, уж извелась вся. Катерина Андреевна да Елена Ивановна от ложа её не отходят, и дохтур тоже там.

- А… а где Владимир Иванович? – решилась, наконец, спросить Вика.

- В библиотеке сидят. Как началось это всё, так они там заперлись, - вздохнула Аграфена. – Уж и матушка их в двери стучалась – всё равно не выходят. Может у Вас, барышня, что получится. Вас он всегда слушает.

- Нет, не время сейчас, - покачала головой Вика. – Ни к чему всё это. Я к Наташе пойду.

- Идите, барышня, идите. Господи, как вовремя Вы пришли. Вы – наш ангел-хранитель, - женщина утёрла набежавшую на глаза слезу.

- Ну, будет тебе, будет, - Виктория ободряюще погладила её по руке. – Всё хорошо будет, вот увидишь. Господь помог мне, не оставит и Наталью.

   Ещё только поднявшись на второй этаж, Вика услышала громкие стоны, доносящиеся, по всей видимости, из супружеской спальни молодой четы Корфов.

- Боже мой, неужели всё так плохо? Наташа, Наташенька… Бедная…

Виктория подбежала к двери, приоткрыла её и осторожно заглянула внутрь. Княгиня Растопчина и баронесса Екатерина Корф сидели у изголовья постели, на которой металась Наташа – растерянная, испуганная…

- Вика, как хорошо, что ты пришла! Помоги мне! – закричала она, простирая руки к появившейся на пороге Виктории.

- Я здесь, Наташенька, здесь, - Вика упала на колени подле постели, положила ладонь на покрытый испариной лоб подруги. – Всё будет хорошо, Наташенька. Тише, тише, успокойся…

- Да я не могу больше! – разрыдалась Наташа и, скривившись от боли, согнулась пополам, прижав руки к животу. – Господи, за что мне это? Доктор, ну сделайте же что-нибудь! Избавьте меня от этого!

- Карл Фридрихович, ну помогите же вы ей хоть чем-нибудь! – вмешалась Елена. – Неужели же нет никакого средства?

- Елена Ивановна, я уже сделал всё, что требовалось, - доктор нервно поправил очки. – Поймите, это роды. Могу сказать, что всё протекает наилучшим образом. Честно признаюсь – уже давно в моей практике не было такого благоприятного во всех отношениях случая. Вот Виктория Андреевна, та уж заставила в своё время всех нас понервничать, - ободряюще улыбнулся он Вике. – А уж то, как Наталья Сергеевна на всё происходящее реагирует, это уж, простите меня Бога ради, от неё самой зависит. Характер у неё такой. Я и так уже капель успокаивающих ей дал.

- Так дайте ещё, доктор!  - Натали вновь заплакала. – Я умоляю Вас… Не могу я больше…

- Нельзя, Наталья Сергеевна, голубушка, нельзя, - покачал головой доктор. – Так и вовсе весь процесс остановить можно.

- Вот и хорошо… - выдохнула она, вновь мучимая болью.

- Ну что ты, доченька, - Елена положила мокрую салфетку ей на лоб. – Это же для маленького плохо.

- Ну и пусть… - сквозь зубы проговорила Наталья, пытаясь сдержать стон, но тщетно. – Мне всё равно… Хоть бы его вовсе не было, что ли…

- Наташка, ты что такое говоришь? – Вика схватила её за руку. – Ты что? Ты же сама потом об этих словах своих жалеть будешь. Ну потерпи, Наташенька, теперь уже недолго осталось.

- Только ты, Вика, не уходи, останься со мной… - простонала Наташа.

- Ну, конечно, конечно, моя хорошая, - улыбнулась молодая графиня. – Уже совсем чуть-чуть осталось.

   И Вика была права. Не прошло и получаса, как малыш появился на свет. Маленький, сморщенный, жалкий, больше напоминающий не ребёнка, а слепого котёнка. Наташа была измучена. Измучена не столько физически, сколько морально. У неё никак  в голове не укладывалось, как это все, собравшиеся в этой комнате, могли допустить, чтобы ей было плохо. Ей, которую холили и лелеяли все, начиная от матери и заканчивая служанками. А когда Вика поднесла ей крошечный пищащий свёрток, Наталья даже не взглянула на это существо, которое принесло ей такие муки, она отвернулась и устало прикрыла глаза, а потом попросила:

- Унесите его. Он плачет, а у меня и без того голова кругом идёт.

- Ох, Наталья, Наталья… - вздохнула Елена, гладя дочь по светлым волосам.

- Пойдём-ка со мной, Викуля, - распорядилась Екатерина. – Раз не хочет она, то унесём малыша в детскую. Её мы, слава Богу, подготовить успели.

Вика послушно пошла за ней, бережно прижимая ребёнка к груди, а уже уложив его  колыбельку, улыбнулась баронессе:

- Тётя Катя, не расстраивайтесь. Наташа просто сама не понимает, что говорит. Я уверена, первое, что она сделает, когда проснётся, это попросит принести ей сыночка. Ведь он просто ангел. И, как мне кажется, похож на своего папу. Вон глазки какие синие… А вот волосики светленькие, Наташины…

- Спасибо тебе, Викуля, спасибо тебе за всё. Как хорошо, что ты у нас есть, - Екатерина не удержалась и обняла племянницу. – Иди позови Владимира. Пусть на сына посмотрит.

   Вика послушно кивнула и вышла из комнаты. Не сразу решилась она постучаться в библиотеку, стояла, напряжённо прислушиваясь к происходящему за дверью, и пыталась понять, отчего Володя сейчас вовсе не там, где ему надлежало бы быть, не рядом с супругой… Не помогало тут и общеизвестное суждение о том, что для мужчин всё, связанное с таинством рождения ребёнка, представляется настолько ужасным, что они стремятся всеми правдами и неправдами оградить себя от этого. Ведь пришёл же Владимир к ней, когда она позвала его, и был с ней до самого конца. Отчего же теперь, когда Наташе так была нужна поддержка, его не было рядом? Почему? А ответ был так очевиден… Но Виктория упорно гнала прочь эти мысли. Нельзя даже думать об этом. Теперь нельзя. Хотя бы из-за Алёшеньки  и того малыша, что спит сейчас в колыбельки наверху. Ради их счастья, ради их спокойствия. Ведь детям ничего больше и не надо, кроме любви, ласки да крепкой и дружной семьи. Семьи, в которой родители любят друг друга…

   Собравшись с духом, графиня де ла Мер постучалась в дверь. Прошло несколько бесконечно долгих мгновений прежде, чем в глубине комнаты раздались шаги, ключ три раза повернулся  в замке, и дверь отворилась. Владимир, облокотившись о косяк, долго-предолго смотрел на стоящую перед ним молодую женщину, словно бы не узнавая.

- Вика, это ты! – наконец-то произнёс он. – Что ты здесь делаешь?

- И тебе здравствуй, Володя, - улыбнулась она. – Я тут уже давно. Приехала, как только узнала. Я знала, что Наташе будет легче, если я буду рядом.

- Да, конечно… - барон посторонился, пропуская девушку в комнату, но она не вошла.

Глядя на молодого человека своими янтарными глазами, ставшими, кажется, за последнее время ещё ярче, ещё лучистее, ещё яснее, она спросила:

- Володя, скажи мне, тебя что же, совсем не интересует, что происходит там, наверху?

Он не ответил, лишь сделал какой-то неопределённый жест.

- А я, между прочим, за тобой пришла, - она счастливо улыбнулась. – Наташа подарила тебе сына.

   Виктория поистине была вознаграждена за всё – за все хлопоты, за всё беспокойство, за все страхи и опасения, когда увидела, какой неподдельной радостью загорелись глаза Владимира, как лучезарно он улыбнулся, каким счастливым он вдруг сразу стал.

- Вика… Спасибо.. Спасибо тебе… - не в силах совладать с эмоциями, он привлёк девушку к себе.

А она и сама с трудом сдерживала слёзы, чтобы не разрыдаться прямо здесь, у него на плече, разрыдаться от счастья, от счастья за него…

- Ну что же мы стоим-то? – рассмеялась Виктория, найдя, наконец, в себе силы отстраниться. – Идём.

Поднявшись наверх, Владимир уже хотел было отворить дверь в спальню, но Вика удержала его:

- Нет, нам не сюда. Малыш в детской, с тётей Катрин.

- Но… почему? Почему он не с Наташей? Что с ней, ей плохо? Вика, скажи мне! – схватил он девушку за плечи.

- Всё хорошо, не волнуйся, - Виктория постаралась улыбнуться как можно непринуждённее. – Наташа просто устала, нужно дать ей хоть чуть-чуть отдохнуть. Ну, идём же!

Увлекаемый Викой, Владимир наконец-то вошёл в светлую комнату, в центре которой стояла колыбелька.

- Сын, это мой сын… Мама, ты представляешь, теперь у меня есть сын… Сын! Наследник!  Вика, ты только посмотри на него… Какой красавец! – барон Корф искренне радовался, до конца не веря в реальность происходящего, а Екатерина Андреевна с улыбкой смотрела на него, обнимая за талию положившую ей на плечо голову Вику…

   Уже на следующий день стало ясно, как ошиблась Вика. Когда, не взирая на все протесты матери, графиня де ла Мер всё-таки уехала к Корфам попроведовать родильницу и новорожденного, она по-прежнему нашла малыша в детской. Екатерина Андреевна, улучив момент, когда Елены Ивановны Растопчиной не было рядом, с трудом сдерживая слёзы, рассказала племяннице, что когда утром Наталье принесли сына, она только мельком взглянула на него и, сморщив свой хорошенький носик, наотрез отказалась его кормить, велев отдать его той самой кормилице, что вчера отыскали в такой спешке по её же настоянию. Виктория как могла успокаивала тётю, обещала обязательно поговорить с подругой, но баронесса лишь отрицательно качала головой:

- Нет, Викуля, нет. Бесполезно всё это. Ты в поместье жила, многого не знаешь. Наталья очень изменилась за последние полгода, очень… Я, знающая её с пелёнок, и то с трудом узнаю её. Ты многого не знаешь, Викуля. Не знаешь, как они с Владимиром ругались, как кричали друг на друга. Я думала, хоть рождение ребёнка  всё изменит. Ах, Вика, Вика… Я знаю, грешно так говорить, но зачем только Володя на неё женился?

- Чтоб мне отомстить… - мысленно ответила девушка, но вслух этого, естественно, не сказала.

   А ещё через три дня в той самой церкви, где крестили маленького Алёшу, был окрещён ещё один младенец – Кирилл Владимирович Корф. Крёстной матерью естественно стала Виктория.             

 

 

Глава 17. Шаткий мир.

 

   Отцвели яблони, отблагоухала сирень, пронзительная голубизна небес сменилась синевой. Прошла весна, на смену ей пришло лето – пора палящего солнца и освежающего дождя, пора магического очарования белых ночей, когда кажется, что ночи и нет вовсе, и не будет никогда. Всё тонет, плывёт в туманном мареве какого-то призрачного, неземного света. Хоть Вика и выросла в этом мире, она до сих пор не могла привыкнуть к этой поре, до сих пор при наступлении вечера ощущала в душе какой-то благоговейный трепет, замирала в ожидании чего-то, какого-то чуда, которое непременно должно произойти.

   Как-то раз в один из таких вечеров она устроилась подле распахнутого окна в гостиной с сыном на руках. На свежем воздухе Алёшенька засыпал гораздо лучше. Днём они обычно подолгу гуляла по саду, а по вечерам, когда солнце тонуло в водах Финского залива и на улицах становилось свежо, устраивали себе «прогулки» прямо в комнате. Молодая мама укачивала малыша, вполголоса напевая ему колыбельную, и, поглощённая этим занятием, совсем не заметила появления третьего человека в этой комнате. Он застыл на пороге, не решаясь войти, поражённый представшей пред его взором картиной, словно бы ожившим полотном великого Леонардо. Поистине божественное зрелище. Золотоволосая хрупкая девушка с тонким, словно бы из фарфора вылепленным личиком флорентийской Мадонны, освещаемая последними отблесками зари, придающими необыкновенную мягкость её и без того нежным чертам, баюкала своего ангелочка. Он не слышал слов песенки, что напевала она, но видел, как шевелились её губы, какой нежностью светились её глаза… Она была здесь, она была так близко… Господи, каким же дураком он, всё-таки, был! Как можно было по собственной воле столько времени провести вдали от этой богини? И ведь столько раз он хотел вернуться, но отчего-то в самый последний момент вдруг решал не делать этого. Как глупо! Но теперь-то он здесь… Так чего же он стоит и ничего не делает???

- Вика… - тихо позвал он.

   Но, как ни тихо были произнесены эти слова, она услышала их и подняла глаза. Любопытство сменилось удивлением, недоверием, ресницы задрожали… А потом все остальные чувства потонули в безграничной радости. Он здесь, он приехал. А ведь она уже отчаялась когда-нибудь его дождаться. Как ни гнала она от себя мысли о нём после их столь нелепого расставания, они всё равно никуда не уходили, просто-напросто прятались где-то глубоко-глубоко внутри, на самом дне души. Что бы она ни говорила, что бы ни внушала самой себе, она не могла раз и навсегда вычеркнуть его из сердца и из мыслей. Он слишком много значил для неё, именно ему она была обязана тем, что сейчас сидела здесь, в этой самой комнате, что вообще была жива… Господи, сколько же ошибок она совершила! Ей уже казалось, что всё кончено, что то немногое, что было между ними, рухнуло, раздавленное гнётом мести, обиды и ревности, гнётом чувства, гораздо больше того, что существовало между ними. Но он всё-таки здесь, он вернулся… А это значит, что Судьба наконец-то сжалилась над ними, дала им новый шанс начать всё с самого начала, всё исправить… Но отчего же с начала? С начала – это значит с пустого места. А у них уже есть то, что связывает их неразрывными узами – их сын…

- Саша… Ты приехал… - так же тихо прошептала Виктория, поднимаясь на ноги.

А он подошёл к ней, положил ладони ей на плечи, пристально посмотрел ей в глаза, словно желая испить до дна её душу, сделав её частицей своей души, и, прочитав там, в глубине, безмолвный ответ на свой немой вопрос, осторожно коснулся губами её губ.

   А ведь он уже успел забыть их сладкий вкус, их нежную мягкость, их покорность… Можно по пальцам перечесть, сколько раз он целовал её, свою собственную жену. А ведь она была сама повинна в этом, сама… Тише, Александр, успокойся. Всё осталось в прошлом, в далёком-предалёком прошлом. А сейчас она здесь, рядом, вздрагивает от прикосновений его рук и робко отвечает на поцелуи…

   Отпустив, наконец, её, он осторожно прикоснулся к светловолосой головке младенца и, набравшись смелости, подбадриваемый Викиной улыбкой, поцеловал его в лобик:

- Здравствуй, Алёшенька.

- Если бы он не спал, то непременно улыбнулся бы тебе, - переводя полный нежности взгляд с сына на мужа, сказала Виктория.

- Неужели? Или ты меня обманываешь? – хитро улыбаясь, спросил Саша, обнимая жену за плечи.

- Ну конечно же нет. Завтра утром сам в этом убедишься. А пока я сделаю это за него, - улыбнулась Вика.

- Ловлю тебя на слове… - прошептал Александр. – А утром я прежде всего хочу увидеть твою улыбку. Я так соскучился…

- И я тоже… - чуть слышно ответила Виктория и спрятала залившееся вдруг краской смущения лицо у него на груди…

- Сашенька, ну почему ты так долго не приезжал? – уже потом, осмелев, спросила, наконец, Вика, поудобнее устраивая голову у Саши на плече.

Она сама не ожидала, что задаст ему этот вопрос, она не могла до конца поверить в то, что всё, случившееся только что, действительно было на самом деле. Она и Саша… Как она когда-то боялась этого, а теперь… теперь всё было иначе. И пусть не было обжигающего пламени и долгого полёта с высоты небес на дно ущелья, пусть не было мириада сверкающих звёзд… Это было не так, но всё-таки было, и это было чудесно. А Владимир… Сегодня впервые она поняла, что всё, происходившее между ними, было лишь чудесным сном, лишь плодом её воображения, лишь очередной сказкой. И эта сказка осталась в прошлом, рассыпалась на тысячи осколков, растворилась во времени, как растворилась ночь в этом призрачном свете.   

- Викуля, неужели же так обязательно говорить об этом сейчас, неужели нельзя подождать до утра? – улыбнулся Саша, ещё крепче обнимая её. – Ну хорошо, хорошо… И не хмурься, а то морщины появятся. Ох, Вика, Вика… Ты будешь смеяться, но я просто-напросто боялся.

- Боялся? Но чего? – Вика приподнялась на локте, чтобы видеть глаза мужа.

- Того, что ты не захочешь меня видеть, что прикажешь убираться вон из твоего дома, что не позволишь даже взглянуть на сына… - вздохнул он.

- Какой же ты всё-таки глупенький! – Вика рассмеялась серебристым смехом и поцеловала Сашу.

   С приездом Александра многое переменилось, а прежде всего, сама Вика. К ней вернулась былая весёлость и жизнерадостность, она вновь порхала по дому и саду, напевая весёлые мотивчики. Светлана не могла нарадоваться, на неё глядя. Похоже, девочка сумела-таки разобраться в себе, смогла понять, что на самом деле для неё важно, что для женщины всегда должно быть на первом месте. Семья…. А любовь?.. Что ж делать, если не судьба? Забыть? Нет, настоящую любовь вообще забыть невозможно, но можно постараться превратить её из болезни, сжигающей изнутри душу, в светлое воспоминание о скоротечных мгновениях счастья. У Вики, кажется, это получилось.

   И мать, и дочь с замиранием сердца ожидали встречи Александра с Корфами – Владимиром и Натальей. Вика не смогла скрыть от мамы всех подробностей событий, предшествовавших её похищению, рассказала о своих страхах и подозрениях. Да Светлана, в общем-то, всё видела сама – и напряжение, возникшее между молодыми людьми, и их безмолвное противостояние, и бесконечные дуэли взглядов…  Наверно, страшнее ей было только тогда, когда открылась правда о свадьбе Вики, когда Владимир узнал об этом. Видя его полыхающий огнём взгляд, его крепко сжатые кулаки, его неровное дыхание, она всерьёз опасалась, что ещё мгновение – и он накинется на Сашу и просто-напросто убьёт его или, по крайней мере, покалечит. Но даже теперь, когда у барона Корфа уже была законная жена и маленький сын, Светлана не могла успокоиться. Не слепая она была, видела, что несмотря на столь разительные перемены, произошедшие в их жизнях, Вика и Володя не изменили своего отношения друг к другу ни на йоту, разве что стали более тщательно это скрывать. Но разве можно погасить огонь во взглядах, заставить померкнуть лучезарную улыбку, заставить сердце биться ровнее? Конечно же нет. Может быть, всё было бы иначе, если бы Наталья так резко не изменилась, если бы она стала хорошей жжено и заботливой матерью. А то её в последнее время не интересовало ничего, кроме собственной персоны – ни муж, ни сын, ни родные. Вообще никто. Она могла полдня провести у зеркала, оглядывая себя со всех сторон и чуть не плача от того, что её талия уже не такая тонкая, как до беременности, и она не может надеть ни одно из своих таких красивых платьев… А то, что с её собственным ребёнком нянчатся бабушка и крёстная, её совсем не волновало. Бывали дни, когда она и вовсе не заходила в детскую, а если младенца всё-таки приносили ей, она при первом же его плаче немедленно требовала отнести его обратно.

   Действительно, весь этот месяц, прошедший со дня рождения Кирилла, Вика разрывалась на два дома. С утра пораньше, покормив сына, спешила к Корфам проведать крестника, домой приезжала к следующему кормлению малыша, а потом опять спешила к Корфам. И так целый день… Все уже привыкли к этому, Екатерина Корф с нетерпением ждала каждого приезда племянницы, не переставала расточать ей комплименты и благодарить за помощь. Владимир, возвращаясь домой из недавно открытой конторы семейного предприятия Растопчиных-Репниных-де ла Мер, привык, что при входе в дом его встречает звонкий голос Вики…

  Но приехал Саша – и всё переменилось. Вот уже три дня Вика никуда не ездила, проводила всё время дома, но не сидя на диване с книгой на коленях, а порхая из комнаты в комнату, что-то то и дело переставляя да поправляя. И, судя по всему, была счастлива. Или хотела казаться таковой. Саша тоже проводил всё время дома, большей частью у колыбели Алёши, и, казалось, на какое-то время забыл обо всех делах, один лишь раз заперся с Андреем в библиотеке и зашуршал там картами и планами.

   А теперь предстоял визит младших Корфов. Насколько поняла Светлана, съездившая-таки по просьбе дочери справиться о самочувствии Кирюши, убедить баронессу Наталью Сергеевну отправиться  в гости к родственникам было делом весьма и весьма нелёгким, целой маленькой эпопеей. И Наталья наконец-то сдалась, согласилась встать с дивана, принарядиться и отправиться с визитом.

   Все страхи Светланы Владимировны рассеялись, когда гости и хозяева встретились в гостиной. Конечно, в первое мгновение Владимир смерил Александра с ног до головы ледяным взглядом… Он прекрасно понимал, что по большому счёту граф виновен во всём том, что творилось в последнее время с Викой, это он заставил девушку метаться, мучиться, разрываться на две части. Но, с другой стороны, он был и благодарен ему. Благодарен за то, что в самый критически момент, когда Виктория так нуждалась в поддержке, Саши не оказалось рядом. Ведь именно это в значительной степени и сыграло роль  в его, Владимира, примирении с Викой, примирении, так необходимом им обоим.

   Вот потому-то барон и пожал протянутую ему графом руку, вот потому-то и ответил улыбкой на его приветствие. Вот почему уже через какие-то четверть часа они как старые добрые друзья, какими были когда-то в детстве, обсуждали за бокалом бренди перспективы развития компании. Мир был восстановлен. Но вот только надолго ли?..

       

  

     

Глава 18. Только ты и я.

 

   Жизнь большой семьи медленно потекла своим чередом. Днём – у каждого свои заботы: у кого маленькие дети, у кого компания, а у кого и хлопоты при дворе. А по вечерам старались по мере сил и возможностей собираться все вместе, чтобы посидеть за одни столом и за чашкой чая обсудить все последние новости, поделиться радостью, попросить совета… В один из таких вечеров Вероника, ко всеобщей радости и удовольствию, сообщила, что беременна. И сразу же всем стало ясно, с чего это вдруг последние три дня Даниил ходил такой счастливый, отчего они с Никой то и дело переглядывались, о чём-то то и дело шептались. В этот самый вечер, удивительное дело, в гости к Репниным приехали-таки Корфы. И действительно, в последнее время они стали редкими гостями на Васильевском. С того визита по случаю приезда Александра они были в гостях всего-то пару раз. Конечно, Екатерина иногда, перепоручив внука заботам няни, приезжала поболтать с кузиной, Иван то и дело заходил проведать сестрицу, а Владимир и вовсе проводил у Репниных чуть ли не каждый вечер, бесконечно долго обсуждая с Сашей и Даней проект строительства железной дороги… Но чтоб Корфы приехали всей семьёй сразу – это действительно было редкостью. И все понимали, в чём, а вернее, в ком была причина. Роли поменялись. Если раньше, сразу после свадьбы, Владимир и Наташа производили впечатление счастливой пары, а Вика и Саша старательно избегали общества друг друга, то теперь всё было наоборот. Супруги де ла Мер почти всё своё свободное время проводили вместе, старались без надобности не разлучаться ни на секундочку. Все умилялись, глядя, как Вика с Сашей, взяв с собой Алёшу, отправляются на прогулку по набережной Невы. Больше всего любили они ту самую небольшую пристань у Николаевского моста, которую сторожат каменные изваяния сфинксов, молчаливых свидетелей давно канувшей в небытие великой цивилизации. Здесь, у этих мифических существ, молодые люди могли стоять часами, глядя, как Большой Неве снуют туда-сюда крохотные парусные или вёсельные лодочки. В один из таких дней Виктория и указала мужу на большой дом на противоположном берегу Невы, дом, принадлежавший их дальним родственникам со стороны Репниных – Лавалям. Тогда же поведала она ему о том, о чём стало можно говорить в полный голос меньше двадцати лет назад – о том, что и среди их родственников были те, кто решились в далёком декабре 1825 года выйти на Сенатскую площадь… Тогда же и поделилась она своей тайной мечтой – однажды сделать то, что совершила Екатерина Трубецкая, в девичестве Лаваль – пожертвовать всем ради любви, отказаться от всех благ ради счастья быть рядом с любимым…

   Сказала – и замолчала надолго, пытаясь осмыслить, пытаясь понять… А не пошла ли она наперекор своей мечте? Ведь что сделала она? Постаралась забыть, постаралась убить свою любовь… И зачем, зачем теперь она рассказывает об этом Саше? Почему? Просто хочет поделиться с ним, своим мужем, мыслями и чувствами или преследует какие-то иные цели, пока ещё остающиеся тайной для неё самой? Она не знала…

   А ещё как-то раз Даниил, придя обедать, с таинственным видом протянул матери распечатанный конверт.

- Настенька письмо прислала! – улыбнулась Светлана, узнав почерк дочери.

- Ты, мама, лучше посмотри, что внутри, - подмигнул ей сын. – Ещё не так обрадуешься. Теперь-то я понимаю, отчего Настасья почте обычной его не доверила, а через человека одного прямо мне передала.

- Мама, ну читай же скорее! – Вика в нетерпении даже привстала со стула.

- Светлана, не томи! – поддержал младшую дочь Андрей. – Любопытно ведь!

Княгиня Репнина раскрыла конверт. Там, внутри, было письмо и приглашение на свадьбу. На трёх листах Анастасия во всех красках описывала предстоящую церемонию, которая состоится в Кафедральном соборе, несколько раз упомянула о том, что праздник по случаю бракосочетания состоится в загородном поместье, принадлежащем семье де Монмар, не забыла вскользь упомянуть о том, что платье заказано у одной из самых модных и дорогих модисток, а украшения – у лучшего ювелира. Оставшись верна себе, Настя закончила письмо длинным перечнем родных и друзей, которых она хотела бы видеть на свадьбе, и не менее внушительным списком кар, ожидающих тех, кто всё же посмеет не приехать.

- Ну что, Андрюша? – отложи письмо, подняла глаза на мужа Светлана. – Мы едем?

- Конечно же едете, - не дал отцу ответить Даниил. – И вы едете, и все мы едем. Мы же не можем пропустить такое, ведь правда?

- Ну конечно же не можем, - улыбнулся старший Репнин. – Мы-то с матерью поедем, а вот вы… Или ты забыл про положение Вероники? Ей сейчас нужно беречь себя как никогда.

- Не переживайте за меня, Андрей Михайлович! – улыбнулась тестю Вероника. – Меня дорога не страшит ничуточки. Наоборот, развеюсь, отвлекусь. Не могу я долго на одном месте сидеть. А до рождения малыша ещё очень много времени. Тут не то что во Францию, в Америку успеть съездить можно, да и назад вернуться. Я дома не останусь, и не просите. Саша, Вика, вы едете?

- Едем конечно, - ответил за них обоих Александр. – Мы тоже не можем такое  пропустить. И, более того, мы берём с собой Алексея. Покажем моим родителям внука.

- Но, Саша… - попыталась возразить Вика.

- Потом, поговорим потом, - ответил он ей взглядом и вновь принялся за еду.

Остальные собравшиеся за столом последовали его примеру. Они уже успели понять, что лучше не вмешиваться в семейные отношения четы де ла Мер, пусть разбираются сами. Пытаться подсказать им, а особенно Вике, какой-то выход – только подливать масла  огонь. Пусть решают сами.

   Виктория вновь начала этот разговор лишь когда они с Сашей уединились в своей спальне. Плотно прикрыв дверь, она, скрестив на груди руки и пристально глядя мужу прямо в глаза, спросила:

- Скажи мне, ты действительно хочешь, чтобы мы ехали, да ещё и брали с собой Алёшу?

- Конечно хочу. Разве я недостаточно ясно выразился? – поморщился Александр. – Тем более, что мне очень нужно увидеться с отцом. Да и показать родителям сына тоже бы очень хотелось.

- Но неужели же они не могут приехать сюда? К чему нам везти малыша в такую даль? – доводы мужа совсем не убедили Вику.

- А ты хочешь сказать, что согласишься оставить ребёнка здесь, а сама уедешь? Не смеши меня, Вика, я же прекрасно тебя знаю. Ты просто не хочешь уезжать из Петербурга, вот и придумываешь себе отговорки и оправдания, - Саша уже начинал злиться. Ему казалось, что всё, что сейчас говорит и делает Вика, внушено ей теми самыми чувствами, которые, Саша был уверен в этом, живут где-то на глубине её души, иногда прорываясь наружу.

- И ничего я не выдумываю! – притопнула Вика ногой. – Это ты ничего не понимаешь. Ты предлагаешь проделать такой длинный путь с маленьким ребёнком на руках!

- А ты что же, пешком идти собралась? – Александр пристально посмотрел на жену. – Мы поедем в большой карете по хорошим дорогам. Путь займёт всего-то около недели, хотя, при большом желании, можно доехать и за три дня. А что касается сына… Не такой уж он и маленький, ему уже целых три месяца. Погляди, как он голову хорошо держит, того и гляди переворачиваться будет пытаться. Нечего его холить и лелеять, словно он из фарфора. Пусть растёт настоящим мужчиной. А ведь я, кажется, знаю, Вика, отчего ты не хочешь ехать. Ты просто представить себе не можешь, как проживёшь эти несколько недель, не видя кое-кого из Корфов.

- Чушь! – сверкнула глазами Вика.

- Вот видишь, Викуля, ты уже злишься, - Саша опустился  в кресло. – А это значит, что я прав. Какая же у меня замечательная жена! А главное, какая любящая, какая честная! Шепчет слова любви, а сама думает о другом. И днём, и ночью, изо дня в день – только Владимир, Владимир, Владимир, Владимир…

- Саша, я умоляю тебя, замолчи! – Вика заткнула уши руками.

Она просто не могла больше слышать это произносимое на все лады имя. Одно дело – собственные мысли… Ты всегда можешь убедить себя, что это бред, обман, наваждение, что ничего этого, никаких чувств нет на самом деле, это просто в очередной раз разыгралась фантазия. Но всё меняется, когда ты слышишь, как кто-то озвучивает твои самые тайные мысли. Вот тогда-то на тебя и начинает действовать вся магия слов, лишая возможности сопротивляться, лишая той единственной лазейки, куда ещё можно спрятаться, скрыться, ускользнуть… Эти слова оставляют тебя лицом к лицу с фактом, и ты вдруг понимаешь, что безоружна, что не можешь сопротивляться. И бежать некуда…

- Сашенька, я прошу тебя, не говори никогда больше об этом! – Вика опустилась на пол у ног мужа.  – Не говори, я прошу тебя! Мы оба с тобой знаем, почему так вышло, почему мы вместе. Ты же знал, кого я любила, когда шла за тебя…

- Да т и теперь его любишь!  - вскричал Саша.

- Тише, не говори этого мне больше никогда! – она приложила кончики пальцев к губам мужа. – Я тебя умоляю, молчи! Видит Бог, я пытаюсь забыть об этом. Я хочу стать тебе хорошей женой, Сашенька, очень хочу. Я правда хочу полюбить тебя всем сердцем. И не хмурься ты так, я правду говорю. Я не умею обманывать, Саша! Сашенька, я больше никогда не буду тебе перечить, буду всё делать так, как ты скажешь. Мы с тобой поедем в Париж… А сразу после свадьбы моей сестры уедем в родовое поместье твоих предков, то самое, в долине Луары, о котором ты мне столько рассказывал… Мы будем там втроём – ты, я и наш сын… И больше никого…Мы будем самыми счастливыми, Саша, слышишь? Я только умоляю тебя – помоги мне… Помоги забыть прошлое…

   Вика заглядывала Саше в лицо своими лучистыми глазами, полными слёз, и молитвенно простирала руки… Ну как же можно было сказать ей «нет»?

- Вика, Викочка, любимая моя девочка… - Саша опустился на ковёр подле жены и привлёк её к себе. – Мы будем счастливые всех, я тебе обещаю… Только ты и я…

- Только ты и я… - повторила Вика, смахивая побежавшие по щекам слёзы…

                         

Далее